Я обнял ее, постепенно возвращаясь к нормальному восприятию действительности. Дождь ледяными струйками тек по нашим лицам. Повернувшись, мы медленно пошли к темнеющей громаде башни.
Ветер, разбиваясь о стены и углы замка, нес с собой потоки дождя. Мы прошли через огороженный высокими стенами двор на галерею и остановились перед аркой. Каллина потянула меня за руку. Здесь находился лифт — старинное подъемное приспособление. Мы вошли и оказались на специальной площадке, которая начала подниматься.
Башня Ашары — согласно легенде — была построена для первой Хранительницы еще в те времена, когда Тендара представляла собой всего лишь несколько десятков глинобитных хижин, прилепившихся у подножия Неварзина. Она сохранилась, несмотря на то, что наш мир долгое время бился в землетрясениях, и стояла здесь еще до того, как в небесах возникли наши четыре луны. Пыль многих столетий осела на стенах Башни; мрак, тени, запахи — все в ней напоминало о прошлом.
Мы поднимались все выше и выше. Наконец лифт остановился. Перед нами была огромная дверь, вырезанная из цельного прозрачного кристалла. Не занавес, не световая панель. Дверь.
И мы вступили в синее сияние. Жутковатые отблески света придавали комнате ощущение беспредельного пространства… Синеватые отсветы дрожали в воздухе, над головой, под ногами; казалось, будто плывешь в синей воде или погружаешься в глубины драгоценного синего камня.
— Подойдите сюда, — раздался вдруг чей-то глубокий, низкий голос, женский голос; слова звучали четко и ясно, словно холодная вода, текущая под ледяной броней. — Я жду вас.
И только тогда мои глаза смогли различить в этом морозном сиянии огромный трон резного стекла и фигуру женщины, сидящей на нем. Маленькая, как ребенок, очень прямая, в странных одеждах, которые так отражали свет, что казались почти прозрачными.
— Ашара, — прошептал я. И склонил голову перед Волшебницей Комина.
Кожа на ее бледном, совершенно лишенном морщин лице была гладкой, как у Каллины. Лицо это казалось каким-то неземным, чистым, невинным, однако черты его свидетельствовали об ином: о долгой, слишком долгой жизни, что стерла даже морщинки. Глаза, огромные, продолговатые, тоже как бы не имели цвета, хотя при нормальном освещении, скорее всего, были голубыми. Между двумя Хранительницами существовало нечто общее, некое сходство: как если бы Ашара была сильно стилизованным портретом Каллины или Каллина — дочерью Ашары, малышкой, которая станет в один прекрасный день точной копией своей матери.
И я уже начинал верить, что Ашара действительно бессмертна, что она живет на Дарковере еще со времен пришествия Сынов Света.
— Итак, ты побывал среди звезд. Лью Элтон, — тихо проговорила она.
Было бы несправедливо утверждать, что в ее голосе не чувствовалось доброты. Просто это был не совсем человеческий голос. Он звучал так, будто усилия, которые она прилагала, чтобы общаться с обычными людьми, были для нее чрезмерны; будто наше вторжение потревожило холодный мир кристаллов и света, в котором она обитала. Каллина, более знакомая с этим миром, ответила за меня:
— Ты все видишь, Мать. Ты знаешь обо всем, что видели мы. Огонек жизни сверкнул в древних глазах.
— Нет, даже я не могу видеть все. А ты отказалась от моей помощи, Каллина. Ты ведь знаешь, теперь у меня нет власти вне стен этой Башни. — Голос ее несколько окреп и оживился, словно она понемногу пробуждалась ото сна благодаря нашему присутствию.
Каллина низко склонила голову.
— И все же помоги мне мудрым советом, Ашара, — прошептала она.
Древняя Хранительница отстранение улыбнулась.
— Говори, — произнесла она.
Мы уселись рядом на скамью резного стекла у ног Ашары и рассказали ей о событиях последних дней. Потом я спросил:
— А ты могла бы изготовить дубликат матрицы Шарры?
— Даже я не могу изменить действие законов материи и энергии, — ответила она. — А тебе лучше бы поменьше увлекаться науками Терры, Лью.
— Почему?
— Потому что когда знаешь даже немного, уже стремишься найти объяснения всему. Твой мозг мыслил бы более спокойно и уравновешенно, если бы ты продолжал называть непонятные тебе вещи и явления богами, демонами, священными талисманами — как всегда было в Комине. Конечно, Шарра — вовсе не демон. Она такой же демон, как Алдонес — Бог. — Ашара улыбнулась. — Это живые существа, иные, чем мы, но живые. Они вовсе не добрые и не злые, хотя и представляются порой такими, соприкоснувшись с человеком. Помнишь, о чем рассказывают легенды?
— Шарра была закована в цепи Сыном Хастура, который был Сыном Алдонеса, считавшегося Сыном Света… — прошептала Каллина.
— Суеверия, — нетерпеливо пробормотал я. — Старые предрассудки! Застывшее древнее лицо повернулось ко мне.
— Предрассудки? Ты действительно так думаешь? А что ты знаешь о мече Алдонеса? Я с трудом сглотнул.
— Это… оружие… способное поразить Шарру. Надо полагать, это матрица, которая, подобно матрице Шарры, выполнена в виде меча, скрывающего ее истинную суть.
Конечно, это было лишь предположение, как я и сказал. Меч Алдонеса хранился в Ру-Феаде, святилище Комина, — все равно что в другой галактике.
На Дарковере такое бывает. Подобные вещи нельзя уничтожить; однако они настолько могущественны и смертельно опасны, что их нельзя доверить даже члену Комина, даже Хранительнице.
Ру-Феад заперт сложным матричным шифром, и туда не может попасть никто, кроме членов Комина, получивших особое разрешение Совета. Посторонний не может туда проникнуть из-за смертельной опасности — излучения матриц. Если же он рискнет, то первое же силовое поле, которое он попытается преодолеть, превратит его в полного имбецила, вне зависимости от причин его появления в святилище.
Однако доступ в сердце святилища был закрыт и для членов Комина. Много тысячелетий назад Совет решил сделать все, хранящееся в Ру-Феаде, недосягаемым именно для членов Комина. Никто из них не мог даже прикоснуться к этим предметам. А вот любой чужак, напротив, мог бы свободно взять в руки все что угодно, если б попал туда, тогда как член Комина не мог даже приблизиться к последнему силовому полю.
— Многие не слишком обеспокоенные условностями члены Комина на протяжении трехсот поколений пытались нарушить этот запрет, — сказал я.
— Но ни один из них не имел в качестве союзника Хранительницу, — прибавила Каллина и посмотрела на Ашару: — Может быть, это сделает уроженец Терры?
— Может быть, — ответила Ашара. — Может быть, даже любой инопланетянин. Но не рожденный на Дарковере и приспособившийся к здешним силам, а действительно посторонний человек, совершенно чужой на этой планете. Такой сможет пройти там, где мы не сможем никогда. Его мозг будет защищен от влияния всех здешних сил и полей тем уже, что даже не подозревает об их существовании.
— Прекрасно, — сказал я. — Значит, все, что нам нужно, — это слетать куда-нибудь подальше, этак за полсотни световых лет, и притащить такого чужака, не сообщая ему ничего ни о нашей планете, ни о причинах, по которым мы его сюда тащим. И еще надеяться, что у него достанет телепатических данных, чтобы помочь нам.
В бесцветных глазах Ашары мелькнуло презрение.
— Ты же специалист по матрицам. Что если воспользоваться экранами?
И тут я вдруг вспомнил тот странный, сияющий экран в матричной лаборатории Каллины. Значит, это был один из легендарных психокинетических передатчиков? И тут до меня начало смутно доходить, к чему они клонят. Создан для моментальной передачи материи, живой и неживой, через пространство…
— Но такого не делали уже сотни лет!
— Я знаю, на что способна Каллина, — со странной улыбкой ответила Ашара. Теперь вот что. Вы с Каллиной вошли в телепатический контакт там, в Совете…
