Теперь передо мной стоял мужчина, да к тому же еще и Хастур. И с горечью смотрел на меня.
— Да ты же ранен! — воскликнул Лоутон с ужасом.
— Не сильно. Рубашка порвана… Я дрался с Дайаном.
— Он мертв? — спросил я.
— Нет, черт бы его побрал!
— Кадарин, — требовательно спросил Лоутон. — Где эта ваша женщина?
На изможденном лице Кадарина явственно отразился страх.
— Тайра? А разве она не здесь? Ад Зандру! Как же мне ей-то сказать?.. — Он закрыл лицо руками. Потом вдруг подошел ко мне. Все остальные словно вообще перестали для него существовать. Он заглянул мне прямо в глаза с такой мольбой и такой настойчивостью, что в моей душе исчезли последние воспоминания о вражде между нами, я словно вернулся в те далекие времена, когда мы были самыми большими друзьями, а не заклятыми врагами.
— Боб, в чем дело? — с трудом шевеля пересохшими губами, спросил я. — Что случилось?
— Это все Дайан, чтоб его Зандру взял! Чтоб его Наоталба покалечила! Он замкнул ее в матрицу, мою маленькую Маргерию! — Голос Кадарина прервался. Эти слова обожгли меня, словно огнем.
Итак, матрица Шарры у Дайана. Марджа еще ребенок, но она из Элтонов. Вот почему я никак не мог обнаружить ее! Вот откуда это ощущение страшной потери!
Но для нее это означает смерть!
Марджори, Мариус, Линнел. А теперь еще и Марджа.
Лоутон больше не требовал объяснений. Он, видимо, понимал наше состояние. Я по-прежнему задавал им какие-то вопросы, словно это еще могло помочь.
— А как Андрее?
— Дайан бросил его, решив, что он мертв, но он, видимо, выкарабкается.
Я почувствовал какое-то странное, жестокое удовлетворение, узнав, что Андрее защищал Марджу до конца.
— А Ашара?
Тут вскочила Дио. Губы ее были решительно сжаты. Мы и забыли, что она в комнате.
— Реджис! Не выпускай их отсюда! Я иду в Башню!
— Зачем? — крикнул я, но она уже исчезла за дверью.
— Во-первых, необходимо захватить Дайана, — мрачно сказал Лоутон. — Если девочка у него…
— Невозможно, — перебил его Кадарин. — Теперь мы не сумеем отнять у него матрицу Шарры! Я достаточно долго владел этой штукой, уж я-то знаю! Дайан смог забрать ее у Мариуса только потому, что не имел ни малейшего понятия, как оградить себя от ее воздействия. Ни один живой человек… ~ Он вдруг вскочил: — Лоутон! И вы все! Будьте свидетелями! Его жизнь принадлежит мне и только мне! Я и только я должен его убить — в честном поединке или из-за угла, неважно. Его жизнь принадлежит…
— … мне! — успел крикнуть я. — Марджа — моя дочь! Тот, кто убьет его, будет отвечать своей жизнью!
— Вы оба спятили! — рассердился Лоутон. — Надо сперва поймать его, а уже потом сколько угодно спорить, кому что принадлежит!
Кадарин с безнадежной яростью махнул рукой:
— Но если он выпустит Шарру на свободу, я пропал! Мне уже нельзя будет верить! Я ведь по- прежнему настроен на ее код! Я тогда тоже буду замкнут в этой матрице!
Реджис повернулся ко мне:
— Итак, Лью, значит, остаешься один ты. Ты, правда, был связан с Шаррой, но ты из Комина, тебя нельзя замкнуть в эту матрицу. Если бы нам удалось вместе сфокусировать свою телепатическую энергию, ты бы мог попробовать сам войти в контакт с матрицей Шарры…
— Нет! — воскликнул я. — Нет! Ни за что! — Пусть хоть все подохнут — ни за что больше не стану делать этого! Пусть эта проклятая матрица хоть весь Дарковер превратит в пепел! Что мне теперь остается? Я выхватил у Рейфа из-за пояса пистолет и сбросил предохранитель: — Да я скорее сам себе мозги вышибу!
Реджис точно клещами сжал мое запястье. Некоторое время мы боролись; но у него все-таки было две руки. Неожиданно пистолет выстрелил, и отдача швырнула меня назад. Пуля, к счастью, попала прямо в окно, разбив стекло вдребезги. Реджис вырвал у меня оружие.
— Ты спятил! — сказал он. И перебросил пистолет Рейфу. — Возьми, он ведь твой, не так ли? И спрячь как следует. Что-то он слишком часто тут стал мелькать. Хватит с нас одного сумасшедшего!
Лоутон выругался, отшвыривая ногой осколки стекла.
— Всех вас надо по камерам рассадить! Рейф, позови кого-нибудь, пусть уберут это. И отведи Элтона вниз, к медикам. У него опять мозги набекрень съехали!
Я с трудом поднялся на ноги, но тут же вынужден был ухватиться за спинку кресла. — Я арестован?
— Да что ты, нет! Просто никуда тебе идти нельзя. Ты же вот-вот в обморок грохнешься! Сам подумай! Ступай-ка лучше к медикам. Мы тебя позовем, когда будет нужно.
Гнев и ярость вдруг улеглись. Я чувствовал себя совершенно опустошенным и каким-то отупевшим. Кадарин встал и подошел ко мне:
— Мир, Лью! — тихо сказал он. — Марджа была и моей дочерью тоже. Сейчас мы не в состоянии ничего предпринять. Ты совершенно выдохся. Может, позже удастся придумать, как мне выйти из контакта с этой дьявольской матрицей, пока Дайан не сжег нас всех к чертовой матери. — Его глаза встретились с моими. Ненависти в них не было ни капли. В себе я ненависти тоже не чувствовал. Вся перегорела. Я пошатнулся и не стал вырываться, когда он поддержал меня.
— Хорошо, — сказал я. — Мир.
Потом именно Кадарин отвел меня вниз, в больничное крыло. В палате я сел на койку, не ощущая никаких эмоций. Полнейшее отупение овладело мною. Все телепатические барьеры исчезли. Я наклонился и стал стягивать сапоги.
— Тебе помочь?
Вместо ответа я спросил его напрямик:
— Ты считаешь, что Дайан выпустит Шарру на свободу?
— Черт меня побери — попробует непременно! Все это казалось совершенно нереальным. Последние шесть лет я только и думал о том, как наконец убью Кадарина. Я тысячи раз представлял себе это. И вот теперь мы сидим и мирно беседуем. Спокойно и рассудительно. Это было не слишком приятно, но все же почему-то казалось довольно разумным. Видимо, мы прибегли к способу землян находить общий язык.
— Тебе ничего не нужно?
— Нет, спасибо, — ответил я неохотно. Потом посмотрел ему прямо в глаза. Я знал, что он не станет лгать, если речь зайдет о Марджори.
— Боб, это по твоему приказу Марджори сгорела в пламени Шарры — тогда… давно? Может, ты пытался таким способом отомстить мне? Когда понял… — я с трудом проглотил комок в горле, — что это убьет ее?
— Да зачем мне было делать это? Неужели ради мести тебе? — Он был так искренне возмущен, что я уже не сомневался ни в чем; хотя этот вопрос огнем жег меня последние шесть лет.
— Лью, я изучил Шарру, как никто из людей. Она ни для кого не представляла опасности, пока я ее контролировал — ни для Марджори, ни для Тайры. Ты же знаешь, я любил Тайру. И она никак не пострадала от матрицы. — В глазах его была горечь. — На всей планете не найдется и десятка людей, кто сумел бы обеспечить столь полную безопасность своей жене. Но я сделал это для Тайры. А Марджори…
На его мрачном лице было написано сейчас Такое отчаяние, что мне стало почти жаль его; сам он тоже практически снял все барьеры, и я, будучи телепатом, ощущал всю силу его горя и вины. Он никогда не сможет от этого освободиться.
— Марджори… Она же была совсем ребенком, так мне казалось. И она никогда ничего мне не говорила! Клянусь, я не знал, что ты ее любишь! Клянусь тебе!
Я повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, не в силах более слушать это. Но Кадарин
