территории Керколл-Холла. Не было ни пышных похорон, ни торжественного шествия к их часовне в Гринли. Дейн тихо похоронил отца в его самом любимом месте на земле. Казалось, по мере того как уменьшалось расстояние до Керколл-Холла, уменьшалась и стена, которую Дейн возвел между собой и памятью об отце.
Дейн не возвращался в охотничий домик с того самого дня, как обнаружил тело отца в кабинете, где тот покончил жизнь самоубийством, пустив пулю в висок. Рядом лежала записка с одной-единственной строчкой:
Подпись была без титула, словно отец был всего-навсего обычным человеком, простым смертным. А ведь он был пэром Англии, тайным советником принца-регента и премьер-министра. Дейн всегда восхищался отцом и безмерно доверял ему.
Впрочем, это не имело теперь значения. Генри покоился в сырой земле, а потаскуха, которая торговала своим телом ради блага Франции, исчезла, точно струйка дыма в воздухе. Хороший человек, ученый и влиятельный господин сначала попался на удочку похоти, потом в силки стыда. Какая-то шлюха раздавила его каблуком, точно букашку.
Гринли повернул ключ в замке и отворил дверь.
О Боже милостивый! Это кара за его грехи.
Оливия нежилась в ванне, откинув голову на свернутое валиком полотенце; лицо ее увлажнилось и разрумянилось от пара. Дейн зашел в комнату. Ноги его двигались помимо воли, а взгляд был намертво прикован к ванне.
От мыльной пены на поверхности воды осталась лишь туманная пленка, обволакивавшая ее роскошную грудь, словно прозрачный корсаж с низким вырезом. С каждым глубоким вдохом соски ее выглядывали из воды, розовые и манящие, и снова уходили под воду.
Мокрая, покрытая мыльной пеной, блестящая, Оливия была похожа на фантастическую русалку.
И где-то в глубине его сознания мелькнула мысль, едва различимая из-за оглушительного стука в висках. Дейну вдруг показалось, что она нарочно так разлеглась, чтобы очаровать его и лишить покоя. Но откуда ей было знать, что именно об этом он и мечтал больше всею, если не считать мечты слиться с ее сладостным телом?
И он готов был уже поспорить, что любой мужчина в этой ситуации пал бы жертвой ее чар.
«Я испытаю себя, – внезапно решил Гринли. – Заставлю ее выполнить свое самое порочное желание, а потом развернусь и уйду. И докажу себе, что она не имеет надо мной власти».
Он хотел добиться, чтобы Оливия сама довела себя до предела наслаждения.
Дейн потянулся к воде, смочил пальцы и капнул одну-единственную капельку на повернутую к нему щеку. Резко вздрогнув, Оливия приоткрыла глаза и посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
– Ты сделаешь, как я прикажу? – без предисловий спросил Гринли.
Глаза Оливий широко распахнулись, шеки вспыхнули. Помедлив некоторое время, она молча кивнула. Дейн заметил, что ее. мягкие соски отвердели и подобрались, несмотря на жар, исходивший от воды.
– Дотронься до груди, – приказал он. – Намыль, а потом смой мыло.
Не сводя с него светлых округлившихся глаз, Оливия потянулась рукой через плечо и обмакнула пальцы в фарфоровую баночку с жидким мылом, после чего медленно растерла его в ладонях, чтобы образовалась пена.
Виконт ждал. Лицо его ничего не выражало, а интерес носил чисто экспериментальный характер, не более.
Чуть заметно содрогнувшись, Оливия принялась обеими руками растирать пузырящуюся пену по наливным холмикам, груди, отчего с островерхих маковок побежали белые искрящиеся струйки. Тугая плоть вздымалась и опускалась, то набухая, то опадая, в то время как руки ее кружили по белоснежным полушариям, не касаясь вздыбленных пуговок.
– Вымой соски, – монотонным голосом велел Гринли. – Вымой хорошенько.
Кончик ее языка высунулся наружу и смочил пересохшие губы. По-прежнему глядя на него серьезным взглядом, она принялась массировать свои затвердевшие соски.
– Сожми их.
Она повиновалась, наконец-то смежив веки от наслаждения вперемешку с болью. Слава Богу, теперь ее исполненный томления взгляд не будет его отвлекать.
Долгое время он просто стоял и смотрел, гадая, когда же она остановится.
По- видимому, только когда он скажет.
– А теперь смой мыло.
И снова Оливия послушалась. Сложив руки чашечкой, она поднесла пригоршню воды, которая потекла по ее телу, смывая белую поволоку.
Ее соски превратились в твердые ярко-красные пики. Она очень старалась доставить ему удовольствие.
– Отгони пену в сторону, чтобы я тебя видел. – Оливия открыла глаза и рукой отогнала пену к бортику ванны. Вода по-прежнему была мутной, но он видел ее живот, пупок и лоно.
– Закрой глаза. – Она тотчас выполнила его приказ. – Проведи руками по телу.
Широко растопырив пальцы, она заскользила ладонями от груди в самый низ живота.
– Раздвинь бедра.
Оливия слегка улыбнулась. По лицу ее разлилась едва заметная волна облегчения. Она уже решила, что муж собирается поласкать ее. Гринли отвернулся, не желая лицезреть ее радость, обводя скучающим взглядом комнату.
– Жезлы остались в карете?
Она кивнула, улыбнувшись ему сладострастной улыбкой. Она уже подумала, что Дейн сейчас потопает на холод и принесет их.
– Ну что ж. – Дейн скрестил руки на груди и расположился в ногах ванны. – Значит, тебе придется пустить в ход пальцы.
Глаза ее распахнулись.
– Ч- что?
– Ты меня слышала, – безжалостно отрезал он. – Используй свои пальцы.
Она резко вздрогнула от непристойного предложения и отдернула руки от бедер.
– Я…
Дейн наклонился над ванной, ухватившись руками забор-тики, вплотную приблизившись к ее лицу.
– Делай, как тебе говорят!
Оливия отшатнулась и вся съежилась. Огромные серые глаза ее постепенно наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Но Дейн не желал уступать. Ему необходимо было знать, что она не имеет над ним власти.
Тут она сморгнула слезы и прищурилась:
– Ну, если тебе так нравится мыло… – И она подняла обеими руками огромный фонтан брызг. Мыльная вода попала ему прямо в глаза, и Дейн резко отвернулся, изрыгая проклятия.
Когда он протер глаза, Оливия уже выбралась из воды и успела закутаться в пеньюар.
Она смотрела на него испепеляющим взглядом.
– Ты поступил гадко!
Испытание оказалось ему не по плечу. Судя но сердитому, оскорбленному выражению ее глаз, он уже провалился. Его сердце разрывалось на части, а усталость лавиной обрушилась на мощное тело. До чего же ему надоело все время быть начеку! Плечи его бессильно поникли, и он тяжело опустился на край кровати.
– Прости, Ливви. – Он уткнул лицо в ладони и потер кожу, но усталость сидела глубоко внутри его. – Я полный кретин. Ты совершенно права. Я поступил гадко.
– Что ж, поскольку мы договорились…
Дейн поднял руку, словно желая защититься от ее гнева.
– Пожалуйста, не надо. Я знаю. Прости меня. – Оливия зашлепала босыми ногами, подошла к Дейну вплотную и сказала:
– Ну, это еще не значит, что ты не вправе совершить ошибку-другую. Кто я такая, чтобы это утверждать?
– Я…
– Я хочу сказать, ничего страшного, ведь ты толком не знаешь, с чем имеешь дело.
Дейн вскинул голову. Она посмотрела на него как-то странно. С… пониманием? Он хмуро посмотрел на нее и отвернулся.
– Не понимаю, о чем ты, – натянуто ответил он, хотя, к великому сожалению, прекрасно все понимал.
Она, конечно, заблуждалась. Ну, насчет причины. Все-таки вечер он испортил не из-за этого.
Оливия опустилась перед ним на колени прямо в натекшую с ее пеньюара лужу. Бережно обхватив его лицо ладонями, она ласково заставила Дейна посмотреть на нее.
– Ты совершил ошибку, потому что таков удел новичков. Ты ведь никогда не?..
Виконт стиснул зубы.
– Да. – Отстранившись от нее, он упал на кровать и перекатился на другой бок. – Ни одна женщина не… – Он горько рассмеялся, глядя в огонь. – Ума не приложу, с чего я решил, что мне удастся сохранить это в тайне. Наверное, это довольно странно, да?
Оливия вскарабкалась позади него на кровать и заключила его в объятия, прижавшись к его спине обтянутой мокрым пеньюаром грудью.
– По-моему, это чудесно. Это дар, которым мы поделимся только друг с другом.
И. вот так она простила его. Поняла и простила. В глубине души, в укромном уголке, куда он пока не отваживался заглянуть, он понимал, что ее предположение было совершенно правильным. Да, он испытывал себя. Но даже убеждая себя, что все происходящее ему безразлично, он пытался заставить Оливию воплотить в жизнь его чувственные фантазии.
«Ведь ты толком не знаешь, с чем имеешь дело».
– Ой! – Оливия резко села, вырвавшись из кольца его рук. – Я вспомнила…
Она сползла с кровати и подбежала к крючку, куда повесила дорожное платье.
Замелькали аппетитные формы, просвечивающиеся через мокрый муслин. От этого зрелища вожделение снова молнией пронзило его сознание. У него пересохло во рту. Дейн даже не заметил, как Оливия пыталась что-то выудить из кармана своего платья. Полы ее пеньюара случайно распахнулись, и он увидел мелькнувший островок белоснежного бедра. Оливия вовсю размахивала перед ним знакомым тупоконечным предметом.
– Я положила четвертый жезл в карман! – Дейн моргнул.
– Зачем?
Пожав плечами, она отвела взгляд.
– Э-э… так, на крайний случай.
Гринли откинулся на подушки, невольно прыснув со смеху.
– Ты что,
