какая женщина мне нужна. Должно быть, тут не обошлось без осведомителя, который очень хорошо меня знал.
Маркус отпрянул:
– Ты обвиняешь меня?
– Если ты принимаешь обвинение на свой счет…
– Вот спасибо. – Маркус прищурил глаза. – Но ты забываешь о человеке, который знал тебя гораздо больше, чем я.
Дейн понял, что Маркус совершенно прав. Действительно, один человек когда-то знал о нем все. Это его отец. Гринли потер лицо.
– Боже мой, ты думаешь, что Химера замыслил свой план еще тогда?
– А почему нет? Он три года служил у «лжецов» то в одной должности, то в другой. Вряд ли он все это время ничего не делал.
Паутина интриг, которую сплел Химера, опутала их всех, связав между собой. Но он и отгородил их друг от друга.
Она замерзла. Это первое, что Оливия поняла, когда очнулась. Потом она поняла, что у нее разбита голова, а нога горит.
Или, может, это голова горит, а разбита нога?
Здесь была какая-то неувязка. Если она ранена, разве не следует ей лежать в своей кровати в Челтнеме… нет, в Лондоне… в Керколле? Да, она должна лежать в кровати в Керколл-Холле, а Петти – поить ее бульоном и донимать болтовней о Самнере…
Самнер…
Самнер – шпион!
Оливия резко села, но затем так же резко перекатилась на живот. Ее вырвало. Мир по-прежнему вращался вокруг нее.
Но вот она попыталась ползти. Жгучая боль пронзила бедро. Перед глазами завертелись черные точки. Оливия хрипло вскрикнула и рухнула обратно на землю. Она замерла и лежала так, пока черные точки не начали рассеиваться.
Протянув руку вниз, она ощупала ногу. В платье обнаружилась заляпанная кровью дыра, из чего смело можно было сделать вывод, что еще одна такая дыра у нее в ноге. Оливия непременно должна осмотреть рану… через минутку. Девушка осторожно опустилась на землю.
Она в лесу. В вышине чернели голые ветви деревьев, сплетаясь в узорчатое кружево на фоне серого неба. Ветер колыхал их. По крайней мере ей казалось, что это был ветер. Она поспешила закрыть глаза, пока от их покачивания у нее снова не закружилась голова.
– Бьюсь об заклад, что зрачки у меня неодинакового размера, – проворчала она. Собственный голос показался ей странным на фоне завывания ветра и шелеста листьев.
Сколько она здесь пролежала? Оливия открыла глаза, но не добилась от неба никакого ответа, а только снова ощутила позывы к рвоте.
– Еще немного, и я переплюну герцогиню, – буркнула она. – Черт бы побрал этого Самнера! Я больше никогда не смогу есть копченую селедку. Но я-то люблю копченую селедку!
Оливия пощупала затылок. На чудовищных размеров шишке запеклась кровь. Она осторожно повернула голову и увидела кровь на торчавшем из земли камне размером с головку сыра. Ей повезло, что она осталась жива.
Стало быть, она здесь давно. Она так решила, потому что успела промерзнуть до костей, а кровь на ноге и голове уже засохла.
Должно быть, ее уже обыскались.
– Помогите! Помогите, пожалуйста!
От крика у нее заломило в висках, но она крепко зажмурила глаза, превозмогая боль. Она закричала так, что от натуги мир снова закружился вокруг нее.
Но никто не пришел…
Дейн погрузился в мрачные думы. Он всем действовал на нервы, но оно и немудрено. Первой была леди Рирдон.
– Вы ее почти не знаете, – возразил Дейн, когда Уилла задержала его в библиотеке, чтобы прочитать нотацию.
Леди Рирдон была хороша собой: фигуристая, с живыми глазами, жизнерадостная. Но Дейн поймал себя на мысли, что она маловата ростом. Да и волосы у нее чересчур темные.
Впрочем, недостаток роста она восполняла избытком гнева.
– Может, я и не успела как следует ее узнать, но одно я знаю точно, лорд Гринли. Она любит вас. У женщин нюх на такие вещи. Это какое-то ужасное недоразумение. Я сердцем чую, тут что-то не так!
– Стало быть, вы хотите, чтобы я бросился в погоню за своей сбежавшей женой, так, что ли?
Гринли расправил плечи. Уилла не дрогнула. Должно быть, он теряет сноровку.
– Вы не понимаете, леди Рирдон. У меня есть обязанности, и на мне лежит ответственность…
Она закатила глаза:
– Да, да, вы Лев, ваш долг – защищать корону. Вашей жене грозит опасность, а…
Дейн стиснул ее запястье. Спору нет, хватать за руки чужую жену – неслыханное оскорбление, но ему было наплевать.
– Что вам известно о Льве? – Уилла выдернула руку.
– Я внучка прежней Кобры, болван. Я знаю о «Королевской четверке» больше вас! – Она прищурилась. – Если вы еще раз схватите меня своей лапищей, я пожалуюсь Натаниелю. Он живо размажет вас по стенке, будь вы хоть трижды норманном!
Она развернулась и в ярости бросилась вон из комнаты.
Маркус показался в дверях. Он уступил леди Рирдон дорогу, чуть не свернув себе шею, когда провожал ее взглядом.
– Что ты сделал жене Рирдона?
Неужели все женщины видели в нем какого-то мародера?
– Я с ней не согласился, – сухо ответил он. Маркус кивнул с глубокомысленным видом:
– А-а… Наверное, она считает, что ты сейчас должен прочесывать окрестности в поисках Оливии?
Дейн метнул в друга угрюмый взгляд:
– Не начинай.
Маркус всплеснул руками:
– Я не оспариваю твое решение. Но сам подумай! Она наверняка располагает сведениями о Химере, которые очень пригодятся разведке. Может, хотя бы поэтому ее стоит выследить?
– А может, это просто уловка, чтобы опять выманить меня из дому и оставить принца-регента одного?
Маркус удивленно моргнул.
– Опять? Разве не ты сбежал с ней из дома прошлой ночью?
– И за эту ночь я буду расплачиваться всю оставшуюся жизнь, – пробормотал Дейн себе под нос. Отвратительнее всего было то, что гнев оказался ненадежным другом. Гнев то и дело уступал место боли. Он чувствовал, что что-то потерял. Дейн уже начинал скучать по ее насмешливой улыбке и хрипловатому смеху, и…
Если бы ему удалось огородить свое сердце прочной стеной гнева, тогда он смог бы все спокойно обдумать. Но больше всего ему досталось от Георга.
– Ты кретин! Остолоп! Никчемная блондинистая туша! Мерзавец камердинер похитил твою жену, а ты тут же решил, что она удрала с этим выродком!
Дейн набрал воздуха в грудь. Принца-регента нельзя убивать. Принца-регента убивать нельзя. Это очень-очень скверный поступок.
– Ваш собственный охранник сказал, что Оливия помогла Самнеру…
– Да пропади он пропадом! Кого ты слушаешь? Охранников берут за гору мышц и храбрость, а не за мозги. Слушай меня! А я говорю тебе, она не бросила бы тебя ни ради денег, ни ради любовника, ни ради собственных покоев во дворце!
– Я не хочу ее искать!!! – Рев Дейна эхом докатился до самой дальней комнаты дома. – Если я ее найду, меня заставят ее повесить!
Георг смерил его долгим взглядом.
– Боже правый, да ты не просто кретин. Ты ненормальный! Вы в своей «четверке» совсем из ума выжили. – Насупив брови, он махнул рукой: – Убирайся! Надеюсь, она и впрямь от тебя сбежала. Так тебе и надо.
И Дейн убрался. Он поручил Маркусу присмотреть за принцем-регентом. Выходя из восточного крыла, Гринли заметил Петти, молоденькую камеристку. Та слегка присела в реверансе и торопливо прошла мимо, метнув в него уничижительный взгляд.
Выжитый из собственного дома единодушной неприязнью всех его обитателей, Дейн направил коня в лес, как делал всегда, когда был не в духе. День выдался пасмурный, в лесу царили тишина и сумрак. Слава Богу, не было ни души.
Глава 28
Оливия снова очнулась. На этот раз она лежала, уткнувшись лицом в сухие порыжелые сосновые иголки. Неимоверным усилием ей удалось на время утишить непрестанный стук в голове и бросить взгляд через плечо.
Место, где она в первый раз потеряла сознание, скрылось из виду. Значит, она на полпути к заброшенной тропинке. Это считанные минуты ходьбы быстрым шагом и часы, когда ты ползешь в гору со скоростью улитки.
Сделав вдох, она вытянула вперед грязные руки и впилась пальцами в сосновые иголки, перемешанные с ледяной землей. Ноги плохо ее слушались, а может, и не слушались вовсе. Согнув ноги в коленях и подтянув их как можно выше, она почти беззвучно вскрикнула и втащила себя еще на восемнадцать дюймов вверх по склону оврага. Рана в бедре жутко болела, а глаза снова застлались красной пеленой. Оливия припала к земле, в пятидесятый раз подряд пережидая приступ головокружения.
Она лежала ничком, отдуваясь и ожидая, когда утихнет боль. Если бы она могла говорить, наверное, разразилась бы бранью, чтобы хоть как-то отвести душу. Но она окончательно сорвала голос, когда звала человека, который не собирался к ней приходить.
Она кричала, плакала, умоляла, призывая его, но не услышала в ответ ни звука. Никто не прочесывал лес в ее поисках, никто даже не удосужился пройти по следам, которые ее лошадь наверняка оставила в рыхлой земле тропинки. Хороший же Дейн охотничек! Неудивительно, что ему приходится стрелять в беззащитных пташек.
Оливия оставила лошадь в конце тропинки, привязав ее к ветке дерева. Если лошадь не отвязалась, то она сможет (она скорее надеялась на это, чем верила) каким-то образом подняться в седло и вернуться в безупречный особняк лорда Горгульи.
И если ей хоть немного повезет, то, прежде чем отдать Богу душу, она зальет кровью весь бежевый мраморный пол в холле. Прислуге Горгульи тогда вовек не удастся вывести пятно.
Оливия снова набрала полную грудь воздуха. Руки вперед. Упор. Рывок!
Она почти всползла на холм и увидела тропинку. Последнее усилие, и, может статься, она увидит свою лошадь.
Зажмурив глаза, Оливия втащила себя наверх, с трудом преодолев последние
