– Далтон, что это?
Она с удивлением огляделась вокруг. Далтон судорожно сглотнул.
– Художнику нужна студия, не так ли?
Она посмотрела ему в глаза и рассмеялась. Сердце его упало от недоброго предчувствия.
– Тебе не нравится.
Прикрыв рот рукой, она обвела взглядом горы рисовальных принадлежностей и «гнездышко бедуина». Потом, заметив, что он огорчился, сказала:
– Дело не в том, нравится мне или нет. Дело в том… – Она снова огляделась, не веря своим глазам. – Все, что мне нужно, – это стол, бумага и чернила. Я могла бы работать в любом уголке, лишь бы у меня было достаточно свечей.
Ага, они перестарались. Он так и знал.
– Вот. Бумага. – Он указал на стойку, похлопал по конторке, на которой лежали различные рисовальные принадлежности. – Чернила! А если понадобятся в пасмурный день… – Он открыл дверцу шкафчика и продемонстрировал солидный запас из двух сотен восковых палочек. – Свечи!
Клара громко расхохоталась. Видимо, она в восторге от его стараний. Очень довольный, Далтон улыбнулся.
Проведя руками по глазам и смахнув выступившие слезы, она наконец остановилась.
– Позволено ли мне поинтересоваться относительно… – Она кивком указала на роскошно-чувственное сооружение в уголке.
Далтон дернул галстук.
– Это дело рук Агаты. Клянусь, я ни единой душе не рассказывал о…
– Нет, в деликатности тебе не откажешь, Далтон. Ты бы не стал возводить эти декорации на чердаке.
Он потер затылок и, сдавшись, признался:
– Ну ладно. Мне не хватает тонкости. Но идея, по-моему, неплохая.
Она долго смотрела на него.
– Тебе нужен урок деликатности, мой милый британский шпион?
Чувственность, звучавшая в ее голосе, жаром разлилась по телу Далтона. Клара улыбнулась, подошла ближе и начала медленно снимать перчатки, стягивая с каждого пальца тонкую ткань. Неужели снятие лайки может быть настолько эротичным? Или его возбуждает каждое ее движение?
Она подошла ближе, и повеяло ароматом роз. Воспоминания, которые этот запах пробудил в нем, потрясли его. Он закрыл глаза и ощутил прикосновение ее руки.
Когда он открыл глаза, она уже отвернулась, рассматривая мольберт, изготовленный из прекрасного ясеневого дерева. Клара провела по нему пальцами.
Далтон жизнь бы отдал, чтобы оказаться на месте этого мольберта.
– Такой крепкий, – бормотала она. – Прочный, высокий, замечательный.
Его губы раскрылись. Он снова закрыл глаза.
Она прижалась щекой к гладкому полированному дереву.
– Тебе не хочется погладить это чудо?
У него задрожали руки. Вспотела шея, сдавило грудь.
– У меня есть для тебя подарок.
Он открыл глаза и увидел, что она протягивает ему свернутый лист бумаги. Рисунок?
Клара вошла в комнату с пустыми руками. Где она его прятала? Как он мог не заметить, когда она его доставала? В этот момент он ни о чем не мог думать, кроме ее подвязок и пышных нижних юбок, поэтому, взяв рисунок, неохотно развернул его.
И едва не проглотил язык.
– Это… это же настоящая порнография!
Склонив голову, она озорно улыбнулась ему.
– Ты собираешься меня арестовать?
Это было последней каплей. Он потянулся к ней.
– Нет. Но я собираюсь воплотить этот набросок в реальность!
Она вывернулась от него.
– Но прежде ты должен выслушать меня.
Он готов был пообещать что угодно, лишь бы вновь оказаться в ее объятиях и ощутить жар ее тела.
Желание, вероятно, отразилось на его лице, потому что она жестом остановила его. Она стояла, скрестив руки на талии, и в этой сдержанной позе, в своем лавандовом одеянии выглядела олицетворением английской женственности.