– Могу я оставить это себе?
Она кивнула, хотя намеревалась использовать набросок в качестве основы для портрета. Но внимание джентльмена было так лестно и он был таким терпеливым. Клара аккуратно свернула листок и подала ему.
Он принял его, не скрывая своего восхищения.
– Вы должны показать мне и другие свои рисунки, миссис Симпсон. У вас их много?
– Боюсь, что нет, милорд. Я теперь не часто рисую своих друзей.
– Вы должны нарисовать для меня еще кого-нибудь. Например, нашего общего знакомого, чтобы со стены моего кабинета на меня смотрело знакомое лицо.
Он собирается повесить ее рисунки у себя дома? Ее охватил порыв чисто артистической радости, чувства гораздо более сильного, чем то скромное удовольствие, которое она испытывала от его ухаживаний. Она порывисто обернулась к нему:
– Вы имеете в виду человека, которого мы оба знаем? Может быть, нарисовать Кору, вашу кузину?
Эта девушка хотя и была довольно хорошенькой, но для художника не представляла никакого интереса. Очевидно, лорд Рирдон чувствовал то же самое.
– Думаю, не стоит.
Он сел на скамью рядом с ней.
Клара вновь почувствовала, как ее охватил этот странный трепет. Она прекрасно понимала, что с ее стороны это просто глупо, она вдова, а не молоденькая наивная барышня. Никто не осудит ее, увидев сидящей в парке, в компании весьма интересного джентльмена. Она могла себе это позволить, нисколько не нарушая правил приличия.
Конечно, это зависит от того, кто именно сидит рядом с ней, не так ли? Может быть, она так нервничает из-за чрезвычайно привлекательной внешности лорда Рирдона? И как относиться к этой тревоге: как к чему-то хорошему или как к чему-то плохому? Его близость вызывает в ней опасение или возбуждает? Она не могла ответить на этот вопрос. Как бы то ни было, этот мужчина необычайно привлекателен.
– …сэра Торогуда?
Привычка Клары размышлять про себя оказалась в этот момент очень кстати. Она была совершенно уверена, что взгляд, который она бросила на лорда Рирдона, выражал лишь недоумение, а не страх пойманного кролика.
Она заставила себя вздохнуть совершенно естественно. Потом медленно прищурила глаза и улыбнулась:
– Прошу меня извинить. Я витала в облаках. Вы сказали, что хотите, чтобы я нарисовала сэра Торогуда?
Лорд Рирдон не отрывал от нее пристального взгляда. Он просто наблюдает за ней или размышляет о том, как плохо она соображает?
– Да. Я заметил, что на балу вы долго разговаривали с ним, и подумал, что, возможно, вы знакомы, поскольку оба художники.
– Совершенно верно, – ответила она, – оба.
– Вы давно с ним знакомы? – В голосе и манере лорда Рирдона появилось мальчишеское любопытство. – Я уже некоторое время собираю его рисунки. Мне бы очень хотелось, чтобы одну из своих работ он подписал для меня.
Подумать только! Лорд Рирдон является поклонником творчества Торогуда! Он использует ее, чтобы познакомиться со скандальным карикатуристом.
Она почувствовала неприятное облегчение. Для его светлости это определенно удачный день! Он так близко подобрался к сэру Торогуду, и даже обошелся без цветов и предложения руки и сердца.
– Я… познакомлю вас с ним сегодня вечером во время ужина, милорд. Хотя не слишком хорошо с ним знакома, он производит впечатление человека общительного.
Больше похож на чудовище, гоняющееся за славой, но кто она такая, чтобы судить его?
Лорд Рирдон был чрезвычайно благодарен и продолжал говорить что-то о ее таланте, но для Клары день потерял всякую привлекательность. Она могла думать лишь о предстоящей встрече с сэром Торогудом и о своей задаче раскрыть его истинную сущность.
В который раз повторив попытку привлечь ее внимание, лорд Рирдон сдался и подвел ее к тому месту, где Кора Тигарден ждала вместе с Беатрис и двойняшками. Кларе удалось попрощаться в самой непринужденной манере, несмотря на то что была поглощена своими мыслями. Она не помнила, как они доехали до дома.
Как же все-таки она сможет разоблачить самозванца сегодня вечером?
Глава 9
Далтон Монморенси, лорд Этеридж, элегантным движением отбросил фалды красно-коричневого фрака сэра Торогуда и опустил свой обтянутый ослепительно-желтым атласом зад на сиденье неприметной коляски, терявшейся в веренице карет и повозок на оживленных улицах города.
Такие же неприметные лошади уныло стучали по мостовым своими стертыми копытами. Не было ни ливреи, ни фамильного герба, так что эту карету никоим образом нельзя было отличить от множества экипажей сновавших сейчас по лондонским улицам.
И все же он плотно задернул занавески, поскольку его вызывающе яркий наряд вполне мог привлечь внимание. Выезжать из своего особняка в таком костюме было, конечно, рискованно, но в «клубе» у него не будет даже минуты на переодевание. Его собственные дела требовали внимания, хотя урожай был настолько скуден, что амбары оставались почти пустыми.
