Клара куснула его чуть выше пупка, проведя руками по восхитительному рельефу живота.
– Здесь? – Она покрыла поцелуями, возникшую чуть ниже провоцирующую темную дорожку, аккуратно обходя нижней частью собственного тела весьма крупное препятствие. И когда, слегка покачиваясь, замерла над его вздыбившимся естеством, Далтон, скрипнув зубами, застонал.
– Клара! – прорычал он.
Она довела его до предела и понимала это. Головокружительное чувство власти смешалось с желанием заставить его по-настоящему потерять контроль над собой. Ведь только однажды ей удалось заметить, что внутри у него живет настоящий самец, спущенный с привязи. Тогда он впервые поцеловал ее, и на залитом лунным светом чердаке всего лишь на несколько мгновений исчезла внешняя оболочка.
Если это у них последняя ночь, пусть истинный Далтон принадлежит ей полностью. Не Монти, не лорд Этеридж. Далтон – пылкий, грубый, необузданный.
И пусть не будет никакой Розы, никакой вдовы Симпсон, она тоже должна освободиться от налета цивилизации. Способна ли она на это?
Ее пальцы скользнули по его бедрам, и через секунду остатки его одежды были отброшены в сторону.
Теперь он лежал перед ней обнаженный, каждый дюйм его мужского великолепия принадлежал ей.
– Ты сказал, что хочешь мои губы. – Она огладила его сильное тело. – И куда бы могли направиться мои губы? – задумчиво размышляла она. Она поцеловала его в одно бедро. – Сюда? – Поцеловала в другое и медленно, словно пробуя на вкус, лизнула внутреннюю сторону. – Сюда?
– Ты демон, – простонал Далтон. – Ты дьявол, призванный уничтожить меня.
– Я не демон. Но я голодна.
Его напряженное естество непроизвольно дернулось под ее взглядом. Он ни за что этого не скажет, но она это знала.
«Я хочу изучить тебя».
Она склонилась над ним. В нетерпении Далтон подался ей навстречу, но Клара твердо нажала на его бедра, мол, успокойся и не мешай. Наконец, приоткрыв губы, она попробовала его.
Соленый. Мускусный. Острый, чисто мужской. Плененная необычным ощущением, она взяла в рот всю головку, с любопытством пробегая языком по гладкой до блеска кожице.
Вспомнив, что он делал с ее сосками, она втянула в себя его плоть, и Далтон конвульсивно дернулся, почувствовав, что рассудок покидает его.
– О Боже! – взмолился он.
Ее рот был горячим, влажным и, по-видимому, от природы талантливым. Далтон никогда ранее не испытывал этого необычайного удовольствия. Осмотрительный, осознающий свое место, свое предназначение в этой грандиозной машине, он никогда не позволял себе столь исступленного, вызывающего дрожь восторга.
Какая женщина!
Завтра он благополучно отошлет ее в безопасное место, пока не выяснит, кто изменник в «Королевской четверке». Но сегодня ночью…
Его тело напряглось, дыхание участилось. Он уже не мог больше сдерживаться…
Она мягко, намеренно или случайно, царапнула зубами его плоть. Самообладание окончательно покинуло его.
Зарычав, он выскользнул из-под нее и вмиг оказался наверху. Рванул нежный батист и грубо раздвинул ей бедра.
Он вошел в нее со всей мощью высвободившейся тугой пружины, и она, издав громкий стон, запрокинула голову.
Их горячие тела слились воедино, погружая его рассудок в темноту неистовой страсти. Каждый следующий толчок был еще более глубоким и более грубым.
Клара была охвачена пламенем. Она сама была пламенем, Далтону даже казалось, что он видит ее мерцание… удовольствие от его неистового вторжения было неизведанным и кипящим, состоящим из утонченной боли и самой низменной порочности. Но она хотела этого, хотела почувствовать этот безумный пыл, испытать всю его опасную мощь. Эта темная, самая сокровенная его часть принадлежала ей. Только ей одной.
Ее собственный взрыв уже был близок. Мощные толчки возносили ее все выше.
Выше. Господи, она даже не представляла, что может подняться так высоко.
Он запрокинул голову, и эта поза, эти напряженные мускулы, эта необузданная энергия поразили ее, зажигая новым собственническим вожделением. Он был зверем, ее зверем.
Громкий стон, смешанный с львиным рыком, вырвался из его груди, отдаваясь сладкой музыкой в ее затуманенном сознании.
Он вознес ее за пределы собственного «я», в самую сердцевину яркого, исступленного восторга. Выше. Она задыхалась, но сейчас это было не важно, важен был лишь ее собственный протяжный крик, слившийся с его стоном.
Клара, совершенно обессиленная, медленно возвращалась в реальность. Она слышала удары собственного сердца. Или его сердца. Она не могла сказать, где заканчивался он и где начиналась она.
Почти синхронно их сердца начали замедлять ритм, следом успокоилось дыхание, и они заснули. Не охотник и добыча, а просто мужчина и женщина.
