место.
– Я хочу поиграть с моей едой.
Именно это он и начал делать. Клубнику превратил в маленькие прохладные укрытия над ее сосками. Пупок украсил виноградиной. Дольками яблока окаймил ее лобок и раскрошил кусочки сахара по всему ее телу.
Время от времени он наклонялся, чтобы поцеловать ее в губы, слегка коснуться ее расщелины или нежно куснуть чувствительную ложбинку над ключицей.
К тому времени, когда он закончил свою игру, она дрожала всем телом, но не от холода. Ей хотелось извиваться, прижаться к нему бедрами и привлечь его к себе. Однако Далтон был неумолим. Он не давал ей пошевелиться.
Затем достал пирожные с кремом.
– Французская выпечка – фирменные изделия Керта, – произнес он непринужденно. – Из каждой поездки он возвращается с новыми рецептами. – Он разломил булочку пополам и выдавил из нее сладкий густой крем.
«О Боже! А с этим что он собирается делать?» Далтон слизнул крем с пальца и прильнул к ее губам. Затем его пальцы, холодные и скользкие от крема, скользнули в ее лоно. Она вздрогнула, ее крик замер на его губах.
После столь долгих подготовительных игр Клара почувствовала, что близка к экстазу. Далтон пришел к финишу вместе с ней. Клара расслабилась, открыла глаза и улыбнулась ему.
– Это было ни с чем не сравнимое наслаждение. Никогда не думала…
Пальцы Далтона вновь вошли в ее лоно. Застигнутая врасплох, Клара была потрясена собственной реакцией и, вновь достигнув вершины, издала исполненный первобытной страсти крик.
Шепча ласковые слова, он одарил ее нежным, успокаивающим поцелуем. Наконец, обессиленная, измученная взлетом к вершине блаженства дважды, она, раскинувшись, замерла.
Теперь настал черед его пиршества. Его губы были везде, они дразнили ее, пробовали, превращая ее тело в кладезь чувственного наслаждения. Потом он подобрался к яблокам. Затем наступила очередь крема со сливками.
В какой-то момент он вынужден был остановиться, но лишь для того, чтобы прикрыть легкой пуховой подушкой ее рот, поскольку ее хриплые, все усиливающиеся крики могли обнаружить их тайное убежище. Он снял подушку.
– Больше не будешь шуметь?
Она кивнула, и он привлек Клару к себе. Она запротестовала:
– Я липкая… этот сахар…
Далтон засмеялся:
– Ничего, думаю, я не оставил ни крошки. Из тебя получился восхитительный завтрак.
– Гм… – Клара лениво потянулась к корзине, стоявшей у них в ногах. – Пора и мне позавтракать.
Они, переплетясь телами, между поцелуями подкармливали друг друга, вкладывая кусочки еды в распухшие от поцелуев губы.
– Значит, в школе у тебя было прозвище Монти?
Клара представила его себе – худого и слишком высокого для своего возраста, отличавшегося от других своим положением, незаурядным умом и некоторой застенчивостью.
– Я тогда завел дружбу с другими мальчишками, но Ливерпул положил этому конец, воспользовавшись тем, что я совершил неблаговидный поступок.
– В чем же ты провинился?
– В свои четырнадцать я нанес неподобающий джентльмену визит в одну из комнат местной таверны. Точнее, залез на дерево как раз напротив окна.
Она подняла брови.
– Уже тогда начали шпионить, милорд?
– Это было в духе старой традиции. Вероятно, не одно поколение школьников сидело у этого окна, потому что ветви дерева были потерты. Теперь его там нет. Ливерпул приказал срубить его немедленно, и, боюсь, именно это пошатнуло мой авторитет среди других парней.
– Почему же попался именно ты, а не другие?
Он помедлил с ответом.
– Я… забрался на подоконник и влез в комнату.
Она засмеялась:
– Ну и смельчак! Ты кому-то помешал на самом интересном месте?
Он не ответил. Ее улыбка угасла, когда она почувствовала его напряжение.
– Далтон?
– Я помешал изнасилованию.
Он отодвинулся от нее, но она вновь привлекла его к себе.
– Расскажи, как это было?
