бешенстве, что верзила невольно отшатнулся от нее. – Ах ты, грязный навозный жук! У моей семьи был свой собственный балаган! Я – наездница Джилли, а это – мой лев! – Она с грозным видом начала наступать на дрессировщика и, ткнув его пальцем в живот, приказала: – Иди поруби мясо, идиот!
– С-слушаюсь, мэм, – пролепетал верзила и бросился выполнять распоряжение Джулии.
Глядя ему вслед, Себастьян снова издал громкий рев. Просунув руку между прутьев, Джулия потрепала льва по загривку.
– Правильно, мой дорогой! – сказала Джулия. – Так ему и надо.
Себастьян взял кисть ее руки в свою беззубую пасть, как будто прося хозяйку еще поласкать его. Джулия засмеялась.
– Подожди, дорогой, сейчас я выпущу тебя на свободу, – сказала она и снова начала возиться с проволокой на дверце клетки. – Если бы этот идиот действительно обращался с тобой хорошо, он не стал бы так крепко заматывать проволоку.
– Разве можно не любить это чудище? – раздался за ее спиной глубокий звучный голос.
У Джулии упало сердце. Она резко обернулась и увидела Маркуса.
– Как вы нашли меня? Мои люди никогда не…
Маркус покачал головой:
– Не беспокойтесь, они не предавали вас. Я шел по следу Себастьяна. Люди обожают своих домашних питомцев. Я знал, что вы любите этого льва и, где бы он ни находился, отыщете его.
– Маркус, вы должны уйти отсюда.
Он подошел ближе.
– Вы же знаете, что я не могу этого сделать, – мягко сказал он. – Я не могу позволить вам скрыться.
– Я хочу, чтобы вы немедленно уехали, – заявила Джулия, хотя ее сердце разрывалось от боли. – Я заставлю вас бежать отсюда, вы же знаете мой характер. На мой зов сбегутся все обитатели лагеря.
Маркус усмехнулся:
– Я пришел сюда, чтобы сделать вам предложение. Выходите за меня замуж.
От сознания того, что это невозможно, у Джулии болезненно сжалось сердце.
– Я не хочу портить вам карьеру, – сказала она.
– Значит, вы согласитесь стать моей женой, если я откажусь от членства в «Королевской четверке»?
Стараясь унять дрожь, Джулия скрестила руки на груди.
– Никто еще не отказывался от этого, – заявила она.
– Почему никто? Я могу привести в пример Этериджа.
– Этеридж до конца своей жизни будет чувствовать себя Коброй. Он служит тайным агентом «четверки». Вы должны занять место Лисы. Другой кандидатуры нет.
Да, действительно, никто по своей воле не выходил из «четверки». Джулия долгое время являлась Лисой и останется ею до конца своей жизни. Разве могла она снова стать Джилли Бутс после того, как многое узнала, ощутила вкус власти и взвалила на свои плечи бремя ответственности за политику в стране?
– Это же замечательно, – продолжала Джулия, видя, что Маркус молчит.
Маркус нежно коснулся ее щеки.
– Кто знает, кто знает… – пробормотал он.
– Мне кажется, я поняла, почему не могу быть Лисой, – промолвила Джулия.
– Поэтому вы всегда прислушиваетесь к голосу своего сердца? – спросил Маркус.
Их взгляды встретились, и Джулия поняла, что Маркус видит ее насквозь.
– В этом нет ничего зазорного, – поспешил успокоить Джулию Маркус, видя ее смятение. – Вы просто слишком эмоциональны. Но ваш темперамент не позволяет вам стать членом «четверки».
– Дело не в моем темпераменте, – сказала Джулия, заложив руки за спину. – Я изначально не могла войти в состав «четверки».
– Отчасти вы правы. Однако ваши смелые действия изменили всю ситуацию. Теперь уже все смирились с тем, что женщина знатного происхождения может занять место в «четверке». Это облегчает нам выбор преемников.
Джулия бросила на Маркуса удивленный взгляд:
– Неужели вы могли бы выбрать женщину в качестве своей преемницы?
– Конечно, это вполне возможно, я очень ценю умных женщин.
Джулия улыбнулась:
– А о том, кого я хотела бы назначить себе в преемники, вы никогда не узнаете.
Маркус тяжело вздохнул.
– Значит, мы больше никогда не увидимся?
У Джулии перехватило дыхание.
– Скорее всего. Но я хочу сказать, что… – Она осеклась и, помолчав, заговорила снова: – Знаете, я всегда буду… Впрочем, об этом лучше не надо… Скажем так, я никогда не забуду вас.
Он тронул ее за руку.
– Я тоже никогда не забуду вас.
– Это все, что мы можем сказать друг другу? – кусая губы, спросила Джулия.
– А разве вы еще не все сказали?
Джулия покачала головой:
– Нет… Слава Богу, что мы расстаемся. У меня постоянно вызывало досаду то, что я не могу держать в узде свои эмоции.
Маркус промолчал. Он тоже не мог держать в узде свои чувства. Они захлестывали его. Он не знал, где ему взять силы, чтобы заставить себя уехать отсюда!
Вскинув голову, Джулия улыбнулась сквозь слезы.
– Я ни о чем не жалею, – дрожащим голосом заявила она.
«А я жалею о том, что сделал с тобой!» – в отчаянии думал Маркус.
– Я рад, – глухо пробормотал он.
«Теперь до конца жизни меня будет мучить совесть, – продолжал терзаться Маркус. – Я должен был попросить у тебя прощения за то, что помешал тебе сделать карьеру, о которой ты мечтала. Я виноват в том, что не оправдал твои надежды. Я не тот человек, которого ты искала. Я обманул тебя, назвавшись чужим именем. Мне жаль, что ты влюбилась в меня…»
Джулия тяжело вздохнула.
– Я буду следить за светской хроникой в газетах, – сказала она. – Там ведь часто публикуют разные сплетни, сообщения о заключении браков и тому подобное…
– А у меня, к сожалению, не будет возможности узнавать новости о вас.
Джулия окинула взглядом спящий лагерь.
– Вы можете справляться обо мне у бродячих артистов. Они, конечно, не скажут вам о том, где я нахожусь. Но если я позволю им, они сообщат вам, жива ли я по крайней мере.
Маркус вдруг представил себе, что однажды, когда он будет сидеть один у горящего камина в своем поместье Рейвенклифф, к нему в дверь постучится седой Игби и сообщит ужасную весть о смерти Джулии. Холодок пробежал по спине Маркуса. Дом в его воображении был холодным и безлюдным.
Он никогда не женится, даже для маскировки, которая была предписана членам «четверки». В своем сердце он давно уже выбрал себе жену. Его и Джулию связывали крепкие узы. У Маркуса было такое чувство, будто епископ Кентерберийский уже сочетал их браком.
– Прощайте, – сказал Маркус, глядя на свою прекрасную, сводящую с ума, восхитительную Джулию.
«Живите долго и будьте счастливы», – говорили его глаза.
Маркус протянул руку, но так и не коснулся золотистой пряди волос, выбившейся из ее прически.
Джулия растерянно смотрела на него, чувствуя, как сердце сжимается от боли.
– О Боже, что с нами происходит? – прошептала она.
У Маркуса перехватило горло.
– По-видимому, это судьба, – сдавленным голосом промолвил он. – Мы не созданы друг для друга.
Джулия покачала головой:
– Нет, судьба свела нас вместе. А та ночь, которую мы провели вдвоем, доказала, что мы созданы друг для друга.
Больше им не о чем было говорить. Маркус в последний раз взглянул в полные боли глаза Джулии и повернулся, чтобы уйти навсегда. Ему было трудно дышать, но он понимал, что заслуживает более сурового наказания, чем душевные муки.
Глава 20
Направляясь к своей лошади, Маркус рассматривал лагерь бродячих артистов. От пестроты разноцветных кибиток у него рябило в глазах.
Фургоны были сдвинуты вместе и образовывали окружность. На периферии стояли более старые кибитки, разрисованные уже выцветшими красками. На крохотных окнах висели ветхие занавески. Потертый вид этих убогих фанерных домиков на колесах рассказывал о дальних странствиях и скитаниях по бесконечным дорогам. Судя по всему, у Джулии в детстве и юности была трудная жизнь. Однако люди, мимо которых он проходил, не были похожи на несчастных.
Они смеялись, радуясь новому дню, готовили завтрак, с любопытством посматривали на Маркуса, приветливо здоровались и весело заговаривали с ним. Маркус впервые в жизни видел таких открытых и дружелюбных женщин и мужчин.
Они не были похожи на сдержанных деревенских жителей. Бродячие артисты, не стесняясь, хохотали во все горло и громко обменивались довольно скабрезными шуточками. Рядом с повозками бегали счастливые дети. Голый малыш сидел прямо на грязной земле и, сунув палец в рот, внимательно смотрел на Маркуса.
Наконец Маркус увидел своего вороного жеребца. Он был привязан к убогой кибитке и с аппетитом ел овес из надетого на его морду мешка. Вокруг на перевернутых ведрах стояли дети, с восхищением смотревшие на чистокровную лошадь. Судя по всему, это зрелище доставляло маленьким сорванцам огромное удовольствие.
Маркус заколебался, не зная, что делать. Он заплатил за жеребца кругленькую сумму, поскольку намеревался в будущем завести табун чистокровных лошадей в своем поместье Рейвенклифф. Он не хотел, чтобы его скакун становился цирковой лошадью.
Впрочем, в последнее время Маркус понес так много жестоких утрат, что потеря племенного жеребца не казалась ему невосполнимой. Повернувшись, он зашагал прочь из лагеря бродячих артистов, добровольно оставляя им своего любимого коня.
Маркус знал, что эти люди могут в любую минуту подняться с места и тронуться в путь, а вместе с ними навсегда из его жизни уйдет Джулия. Сейчас она, наверное, давала последние распоряжения
