Самый желанный герцог

потому что… а если это были пустые обещания, жестокая шутка за ее счет? Что если нет никакого шанса на то, что она когда-нибудь сможет…

Тем не менее, она не могла продолжать жить, не узнав об этом наверняка. Софи сделала прерывистый вздох и выпрямилась. Затем посмотрела на низенького, щеголеватого мужчину за столом, все еще застывшего от изумления.

— Вы сказали, что можете сделать меня красивой.

Тот медленно покачал головой.

— Нет, я не могу. Никто не сможет сделать вас красивой.

Разочарование ударило девушку куда-то под сердце, вызвав сильное головокружение. Невозможно дышать… нет никакой надежды…

Прощай, Грэм.

Рука схватила ее за руки, сжимая до тех пор, пока Софи не заставила себя сморгнуть влагу, появившуюся в глазах, и встретиться взглядом с Лемонтёром.

— Я не обещал красоту, — пояснил он. — Я сказал, что могу сделать так, что вы затмите любую женщину в Обществе.

Софи с рыданием выдохнула.

— Итак, вы признаете, что солгали.

Он медленно покачал головой, на его губах появилась улыбка.

— Моя дорогая, красота — это что-то, с чем вы рождаетесь или не рождаетесь. Красивых девушек очень много, словно одуванчиков в поле. Красота обычна, проста, ею легко восхищаются и так же легко забывают о ней. Стиль же, а именно — элегантность, осанка, умение быть совершенно незабываемой — вот то, что я обещал вам. С вашей внешностью и моими платьями — и с несколькими уроками по поведению, потому что вы отвратительно сутулитесь — вы возьмете Лондон штурмом.

Сладкое облегчение — или это была надежда — начала просачиваться внутрь нее.

— Я понравлюсь Гр… мужчинам?

— Мужчины будут из-за вас до смерти биться на дуэлях. Они будут томиться. Будут страдать. Изнывать. В вашу честь будет написано так много сонетов, что вам станет тошно. Я превращу ваш рост в превосходство, вашу худобу — в элегантность, вашу застенчивость и неуклюжесть — в высокомерие и томное изящество!

Софи могла только рассмеяться сквозь слезы над такой нелепостью. Все это казалось невозможным — но, может быть, всего лишь может быть, с его помощью она сможет стать просто достаточно привлекательной…

— Этих денег достаточно? — Так должно было быть, потому что у нее больше ничего не было.

Лемонтёр раздраженно фыркнул и другой рукой смел деньги со стола на пол.

— Разве Леонардо да Винчи брал деньги со своей Моны Лизы?

Софи шмыгнула носом и вытерла глаза.

— Ну, на самом деле, это был заказанный портрет, так что… — Затем она поняла, о чем он говорит. — Почему… почему вы собираетесь сделать это просто так? — Она отпрянула. — Вы что-то хотите от меня?

Портной потрепал ее по руке.

— Я знаю, что ты никому не доверяешь, милая. Нет причин, по которым ты должна это делать, а? — Затем он с внезапной настойчивостью посмотрел ей в лицо. — Думаю, что мы узнали друг друга. Изгои всегда так поступают.

Софи заморгала. Человек перед ней, успешный, популярный создатель одежды на мгновение исчез, приоткрыв кого-то, кто раньше был просто мальчишкой… возможно, мальчишкой, не похожим на других мальчиков.

Он увидел озарение в ее глазах и улыбнулся.

— Я полагаю, что быть слишком высокой, слишком худой и некрасивой — и, возможно, прежде всего, нежеланной, а? — может отчасти напоминать существование бедного паренька из низов, который мечтал о прекрасных тканях и тонком кружеве. Понимание доставалось тебе с таким же трудом, как и мне.

Затем его улыбка стала еще шире.

— Однако кое-кто помог мне. Костюмер театральной труппы, который увидел, как я глажу шелковые ткани, выставленные на рыночном прилавке. Он взял меня к себе и научил шить. Я попытался однажды возместить ему все это, как будто я мог бы это сделать, но он попросил меня найти другую потерянную душу и спасти ее вместо него. «Ты не можешь выплатить обратно добро», — сказал он мне. — «Ты можешь только сделать его для кого-то еще».

Софи покачала головой.

— Но… вы уже помогли Фебе и Дейдре!

Лемонтёр прислонился одним бедром к столу и сложил руки на груди.

— И я выписал им за это приличные счета! — Он уверенно улыбнулся. — Это стоило каждого пенни. — Затем он склонил голову набок. — Кроме того, я подумал, что, может быть, то, что я могу сделать для них, однажды заставит тебя прийти и спросить, что я могу сделать для тебя.

Девушка улыбнулась.

— И, возможно, вы, на всякий случай, чуточку превысили цены для лорда Брукхейвена?

Лемонтёр рассмеялся и поцеловал ей руку.

— София, ты бесценна.

— О нет. — Она покачала головой. — Я — просто Софи.

Он схватил ее пальцами за подбородок, его взгляд внезапно сделался серьезным и слишком напряженным, чтобы комфортно себя чувствовать. Кто же этот человек на самом деле?

— Моя любовь, моя муза, моя дорогая, — нежно, но строго произнес Лемонтёр. — Если ты когда- нибудь еще назовешь себя снова «просто Софи», то я умою свои руки от твоего дела, понятно? Это и только это заставит меня навсегда расстаться с тобой.

Она заморгала, глядя на него широко раскрытыми глазами. Он — сумасшедший. Затем надежда вспыхнула снова. Ведь «сумасшествие» могло быть именно тем, что нужно.

Он выпустил ее и выпрямился.

— Теперь, с этого момента и впредь, все вокруг будут знать тебя как «эта потрясающая мисс София Блейк». А сейчас нам нужно немного времени и приглашение соответствующего веса и положения — что я могу легко устроить — и ты должна быть полностью в моем распоряжении на… — Его глаза изучили ее сутулую осанку. — На некоторое время.

Софи застенчиво выпрямилась.

— Я не всегда делаю это, — пробормотала она. — Просто я ощущаю себя такой высокой возле… возле лондонских леди.

Лемонтёр поджал губы.

— Ты просто слишком вежлива, моя дорогая. Позволь мне прояснить кое-что. Леди Тесса — хорошо известная мегера. Никто ее не любит, даже ее предполагаемые друзья. Кроме того, я знаю о том факте, что она всегда мечтала о более высоком росте. Могу рискнуть предположить, что она на самом деле завидует тебе.

Тесса завидует? Ей? Как это…

Восхитительно.

Софи позволила своим губам изогнуться в медленной, незнакомой улыбке удовлетворения, когда она выпрямилась во весь рост до последнего дюйма и безмятежно уставилась на верхушку головы Лемонтёра.

— Так лучше?

Тот изучил ее полный удовлетворения взгляд, как у кошки, слизавшей сливки, и улыбнулся с удвоенным рвением, одобрение сияло на его лице.

— Это просто идеально!