Грэм опрокинул один стакан, чтобы промочить горло, и еще один — чтобы отбить вкус первого. Он налил третий, просто чтобы посмотреть на него. Затем молодой человек повернулся к Эбботу.
— Я — герцог Иденкорт.
Эббот кивнул.
— Да, ваша светлость, это так.
Грэм вернулся, чтобы снова усесться в кресло своего отца, затем откинулся назад и обнаружил себя один на один с менее обременительной историей.
— Я — герцог Иденкорт, — сообщил он стакану с виски. О, черт, он уже снова был пуст.
Эббот забрал у него стакан.
— Ваша светлость…
— Эй! Я пил из него!
Эббот бросил стакан через комнату, где он разбился о камин. Грэм заморгал, в первый раз осознав, что поверенный вовсе не выглядит усталым. Этот человек просто не находит слов от ярости и отвращения!
— Ваша светлость, моя семья служила вашей в качестве поверенных и управляющих делами в течение пяти поколений. Ваш дед ни разу не сумел заплатить нам вовремя или полностью, а ваш отец вообще никогда не платил нам. Совет, который я собираюсь дать вам, станет первым и последним, который вы когда-либо получите от Эббота, поэтому слушайте внимательно.
Грэм отпрянул, его взгляд наконец-то сосредоточился.
— Я слушаю.
Эббот выпрямился, его глаза сверкали на круглом лице.
— Не тратьте время на то, чтобы принять на себя свои обязанности. Ваше имение лежит в руинах, а ваши земли не распаханы. Ваши люди страдают, а ваши долги несметны. Ради Бога, послушайте, если не сделать большого вливания наличности в Иденкорт как можно быстрее, то не останется ничего, что можно будет спасти! Единственное средство, которое у вас осталось — это найти богатую жену, и найти ее быстро, до того, как станет слишком поздно. Осталось меньше месяца до конца Сезона. Предлагаю вам очаровать кого-нибудь и сделать это поскорее.
С этими словами Эббот повернулся и вышел из кабинета и из Иден-Хауса. Грэм наблюдал за ним, смутно понимая сквозь отражающийся внутри себя шок, что вместе с Эбботом уходит всякая надежда на ту помощь, которую он мог бы получить в управлении обширным и разоренным имением Иденкорт.
О котором он никогда не трудился узнать ни единого факта.
Грэм закрыл глаза и прислонился лбом к холодному оконному стеклу.
— Я полностью вымотан.
Как мог Иден-Хаус, и так пустой, сейчас казаться полностью покинутым? Грэм беспокойно бродил по коридорам в темноте. Комната за комнатой, величественно ветхие, они отражали жутковатое эхо пустынности, которое он никогда прежде не замечал. Неужели даже просто ожидание того, что владелец вернется, населяет эти комнаты жизнью? Или просто собственное отвращение Грэма к своей семье удерживало его от ощущения одиночества? Лучше быть одному, чем с ними?
Сейчас он определенно остался в одиночестве. Пустота дома, теперь принадлежащего ему, была просто воплощением пустоты всей его жизни. Человек не каждый день становится герцогом. И все же, вот он вознесся за пределы своих самых смелых мечтаний, если он когда-либо вообще беспокоился о том, чтобы мечтать, и рядом нет никого, кому он мог бы рассказать об этом.
За исключением Софи, конечно же. Эта мысль успокоила его. Софи выслушает ужасную историю о конце его отца и братьев и увидит всю нелепость их впустую потраченных жизней. Софи скажет что-нибудь язвительное и разумное, и это будут именно те слова, о которых Грэм будет думать в тот момент. Как всегда, он немедленно почувствует себя менее одиноким. Однако она была единственной. Грэм всю жизнь провел в играх, и у него есть только один добрый товарищ, чтобы показать ему новую игрушку.
Молодой человек остановился в комнате матери, изящном помещении, которое избежало грубого использования мужчинами остального дома. Шелковые занавески на кровати были темно-розовыми под слоем пыли, а мебель — небольшой и элегантной, хотя Грэм помнил, что в свои дни она принадлежала еще его бабушке.
На туалетном столике стояла шкатулка, инкрустированная коробочка, в которой хранились небольшие, ежедневные драгоценности леди. Грэм сомневался, что у его матери были какие-то другие драгоценности, потому что казна была исчерпана задолго до того, как она вышла замуж за главу клана Кавендишей. Он откинул крышку одним пальцем, но шкатулка оказалась пустой. Кто-то давным-давно опустошил ее ото всех ценностей, вдруг пришло ему в голову. Это было как раз то, что пожелала бы его мать — чтобы ее маленькие сокровища были заложены для того, чтобы пережить еще несколько несчастных приключений.
Это была приятная комната, но всего лишь комната. Когда-то она значила что-то для него, может быть, даже для его отца, воображал Грэм, хотя его отец никогда не говорил о матери. Но герцог никогда и не женился снова. Может быть, вся причина была в том, что у него уже был наследник вместе с несколькими запасными, или, может быть, было что-то еще — более глубокое. Грэму хотелось бы верить, что его отец был способен на что-то глубокое, когда-то давно.
Он фыркнул. Вероятно, нет. Его отец был в точности таким, каким казался: агрессивным и грубым.
Повернувшись, чтобы уйти, он задел бедром угол маленького туалетного столика. Так как столик был достаточно старым, чтобы быть устойчивым, то он пошатнулся. Грэм быстрым движением поймал его, но шкатулка для драгоценностей соскользнула с него и упала на пол. Господи, он был так же неловок, как и Софи!
Грэм наклонился, чтобы поднять шкатулку. Она треснула в одном углу, дерево разошлось в стороны, образовав широкую, темную щель. Грэм нахмурился, пока смотрел на нее. Шкатулка не имела для него никакой особенной ценности, но ему не хотелось выбрасывать ее.
Затем он увидел блеск металла через трещину. Наклонив шкатулку, он встряхнул ее, но ничего не выпало. Вглядевшись пристальнее, Грэм потянул за древний бархат на дне этого угла, отодвинув его в сторону, он увидел то, было спрятано там много лет назад. Под бархатом лежало золотое кольцо.
Кольцо не было особенно впечатляющим. Оно было с бриллиантом, но не слишком большим, а простой ободок и оправа не выглядели особенно изящно. При всем этом кольцо было очень красивым. Всего лишь простое, скромное кольцо, такое, которое леди может носить просто потому, что оно ей нравится.
Грэм едва помнил свою мать. Она осталась запахом духов в его памяти, нежным голосом среди мужского рева. Даже в этом случае он сомневался, что его мать пожелала бы, чтобы он использовал эту безделушку, как обручальное кольцо. Оно не было слишком показным, чтобы предложить его девушке, которую он надеялся сделать своей герцогиней.
Тем не менее, Грэм сунул его в карман. В конце концов, ему нужны одновременно и девушка, и кольцо, не так ли? Возможно, весь трюк состоит в том, чтобы найти девушку, которой подойдет кольцо, которое у него уже есть, а не наоборот.
На спокойной улице, где была расположена уважаемая — несмотря на то, что никто из по-настоящему важных людей много лет не вспоминал про них — фирма «Стикли & Вульф, поверенные», редко случалось какое-то криминальное происшествие. Сам офис находился на верхнем этаже, над магазином перчаточника на первом этаже и рядом с агентством по найму прислуги по соседству. Широкие окна выходили на улицу, но шум, даже днем, редко поднимался так высоко.
Если бы кто-то прогуливался внизу по улице поздно этой ночью — потому что это можно было сделать без особой опасности даже в такое время ночи — они могли бы бросить взгляд наверх как раз в нужный момент, чтобы заметить вспышку света от свечи там, где никого не должно было быть.
К счастью для злоумышленника в офисе наверху, на улице никого не было.
Высокий, когда-то привлекательный, а сейчас выглядевший опустившимся, человек, стоявший в тихом офисе «Стикли & Вульф, поверенные», вовсе не выглядел так, словно должен был находиться там. В конце концов, он был одет в темную, простую одежду и был похож на таинственного вора. Конечно же,
