Самый желанный герцог

Софи закрыла глаза, чтобы лучше чувствовать его настроение. Было ли это сожалением, что они должны вернуться, или в первую очередь сожалением из-за того, что они вообще оказались здесь? Это не имело значения. Достаточно скоро у них обоих может появиться что-то, о чем они будут сожалеть. Девушка только надеялась, что он простит ее, когда узнает, что она выиграла наследство.

— Доброй ночи, Грэм.

Он заколебался, затем она ощутила как его ладонь, теплая и большая, обхватывает ее щеку. Это было что-то вроде поцелуя. Ее надежды ожили. Возможно, он простит ее скорее раньше, чем позже?

А затем он ушел, мелькнув тенью в темноте. Софи услышала, как открылась дверь рядом с ней, а затем закрылась за ним. Только тогда она положила руку на задвижку собственной двери и вошла в спальню герцогини. Оказавшись внутри, она смогла отлично видеть все вокруг, потому что лунный свет струился в окно почти так же, как этим утром солнечный свет. При таком освещении она умыла лицо в холодной ванне и с помощью щетинистой щетки, которую нашла на туалетном столике, попыталась укротить свои спутанные волосы. Ей должно было быть холодно без огня, но ее план согревал ее изнутри каждый раз, когда девушка принималась обдумывать его.

Наконец Софи посчитала, что прошло достаточно времени. Сняв с себя все, кроме рубашки Грэма, которая доходила ей почти до колен, девушка встряхнула волосами и встала. У нее не было волшебства Лемонтёра, чтобы ослепить его, или навыков Патриции, чтобы скрыть недостатки, но темнота спрячет большую часть этого. Она получит то, что ей на самом деле было нужно.

Любовь к Грэму пришла к ней так легко, что она не была в точности уверена, когда та трансформировалась из тоски по фантазии до настолько мощной потребности, что Софи выбросила бы свои и так уже потрепанные моральные принципы в ночной горшок, чтобы заполучить его. Она могла лгать всему миру, но себе она больше лгать не станет. Ее героическая миссия по спасению его людей была всего лишь тусклым пламенем по сравнению с пылающим адом ее собственных, эгоистических желаний.

Пусть так и будет.

В последний момент девушка остановилась и встала на колени перед камином. После поисков с кочергой, она нашла тлеющий уголек среди пепла. Софи подхватила его совком для золы и бросила в наполовину заполненное ведерко для угля, которое Грэм оставил здесь ранее. Она, возможно, и не ощущает холода, но Грэм может замерзнуть.

Затем она посмотрела на смежные двери в обшитой элегантными панелями стене, на те, через которые герцог может навещать герцогиню. Сделав глубокий вдох, Софи положила руку на ручку двери и толкнула ее.

Грэм отправился в постель замерзший и голодный, и отчаянно раздираемый противоречиями. Этой комбинации было достаточно, чтобы ему приснился самый странный сон.

Прежде всего, ему стало тепло. Восхитительный жар распространялся по его коже, заставив его томно вытянуться. Затем на него навалилось что-то чудесно мягкое, вытянулось вдоль его бока. Мягкое рядом с твердым — и ради Бога, он был таким твердым! Что-то легко коснулось его груди, подразнило волосы, растущие там, затем пропутешествовало медленно и дразнящее вниз… вниз…

Прикосновение замедлилось, затем остановилось. Грэм выгнулся вверх, прижимаясь к этой руке, с нетерпением ожидая, когда эти длинные, игривые пальцы обернутся вокруг его пульсирующего члена.

Это был один из самых приятных его снов за всю жизнь.

Теплая и нежная рука распласталась на его животе, но на самом деле не отступала. Да, предвкушение было еще лучше. Заставь меня ждать. Заставь меня жаждать.

Затем к его губам прикоснулись губы. Тогда Грэм застонал, этот звук странным эхом отразился в его сне. Что?

Мягкий влажный рот открылся под его губами, и он немедленно забыл о своем беспокойстве. Такой дразнящий, такой податливый и влажный… черт, он так любил рот Софи!

В этот момент он осознал, что раньше уже видел этот сон. В прошедшие месяцы он повторялся снова и снова, но никогда это сновидение не было настолько реальным, настолько горячим и влажным, и перехватывающим дыхание с такой силой, что звук их смешанной одышки отражался от высоких стен спальни герцога…

Что?

Подожди. Нет, не просыпайся. Не будь идиотом. Продолжай смотреть сон.

Слишком поздно.

Понимание обрушилось на него, как холодная океанская волна. Он был в Иденкорте с Софи. Что еще хуже, он был в постели с Софи.

Нет, все было гораздо хуже. Грэм был привязан к кровати — прикручен за оба запястья к столбикам, ради Бога! — а Софи распласталась на нем, как джем на тосте, ее руки блуждали застенчиво, но жадно по его телу, в то время как ее рот дразнил его губы.

Герцог отпрянул от ее губ с ошеломленным выражением на лице.

— Софи?

В глазах Грэма отражался ужас — в этом невозможно было ошибиться. Внутренности Софи превратились в лед.

Такая некрасивая палка, как ты — кто тебя захочет?

Ни один мужчина не хочет жирафа.

Нет, конечно же, он не хочет. Ее кожа покрылась мурашками от отвращения, которое он должен ощущать, и девушка соскользнула с кровати, стянув покрывало, чтобы обмотать вокруг себя. Ей хотелось выпалить извинения, ей хотелось заплакать, но вовсе не стоять в его комнате в середине ночи, закутавшись в шелк, холодивший ее голую, противную кожу.

Ее позаимствованная рубашка лежала на полу у ее ног. Софи встала на колени, неловкая в своей поспешности, и отчаянно попыталась натянуть кусок полотна. Он немедленно запутался у нее в руках, конечно же, а затем полностью затуманился перед ее глазами. Девушка прекратила хватать его руками и уронила голову на согнутые колени, ее глаза жгло от неудачи и унижения.

Софи Блейк снова сделала это.

Господи, как она ненавидела Софи Блейк.

— Ах… Софи…

Она вздрогнула от голоса Грэма.

— Никогда не говори об этом. Никогда.

— Софи…

Она подняла вверх руку, ее голова все еще была опущена.

— Я серьезно, Грэм.

— Черт бы все это побрал, Софи, немедленно развяжи меня!

Это был хриплый шепот, а не рев, но произвел почти такой же эффект. Вздрогнув, Софи совершенно потеряла равновесие, растянувшись на ковре наполовину запутавшись в покрывале, наполовину обнаженная.

С того места, где он лежал на кровати, Грэм мельком увидел длинные, элегантные ноги, ведущие к восхитительно вздернутому заду, а еще кожу цвета фарфора и янтарный шелк волос. На один момент показался изгиб талии и маленькие, идеально высокие груди, словно очаровательное второе блюдо, пока девушка быстро поднималась, чтобы прикрыть себя сияющим занавесом рыжих волос. Эротический удар по его и так уже истощенному самообладанию заставил его глаза остекленеть, а дыхание сделаться прерывистым.

Затем Грэм накрепко зажмурил глаза, чтобы не видеть Софи — его Софи! — растянувшейся голой на ковре в его спальне.

Когда он ощутил холодные пальцы, теребящие узлы, он осмелился приоткрыть один глаз — нет, не надо было этого делать. Она так туго обмотала покрывало вокруг себя, что ее грудь вздымалась очень высоко, прямо в поле его зрения, когда девушка наклонилась над ним, чтобы дотянуться до противоположного столбика кровати. Взмолившись Богу о том, чтобы Всевышний сжалился над ним и приглушил его бушующую эрекцию в несколько следующих секунд, герцог покорно закрыл глаза от всех тех