Самый желанный герцог

— Комната ее светлости готова. Ванна ждет ее, и я немедленно пошлю наверх поднос.

Сэди, которую в течение последнего дня любили, обвиняли, обвенчали, покинули, а сейчас, наконец, обнимали, позволила увести себя наверх и уложить в постель, как ребенка, людям, которые были для нее самой близкой семьей, которую она когда-либо знала.

Глава 31

Виски на вкус напоминало старое пиво. Грэм подозрительно изучал графин. Что это Николс задумал?

Удрученный и расстроенный, он бросил графин в камин своего кабинета. Сосуд разбился о кирпичи, виски моментально вспыхнуло голубым пламенем.

Этот графин был сделан из прекрасного хрусталя. Ты мог бы на целый месяц обеспечить еду на чьем-то столе!

Когда это его внутренний голос стал женским — и таким правильным?

Все, что можно будет продать, будет продано. Он должен выставить лондонский дом на аукцион. Грэм не думал, что он включен в неотчуждаемую собственность. Возможно, этого будет достаточно, чтобы утихомирить наиболее шумных — и буйных! — кредиторов и обеспечить новые крыши для арендаторов, которые все еще решат застрять на зиму в Иденкорте.

После того, как это будет сделано, он по-настоящему станет нуждаться.

Герцог не боялся за себя. Кажется, у него больше не было аппетита и после последних двадцати четырех часов стало совершенно очевидно, что он не способен достаточно напиться для того, чтобы заглушить этот язвительный, лгущий голос в своей голове. Так что ему не понадобится ни пища, ни выпивка, только крыша над головой и кресло, в котором он сможет хандрить.

Он станет тем сумасшедшим, мрачным герцогом в обветшавшем поместье, которым матери обычно пугают детей, чтобы заставить их слушаться.

Веди себя хорошо, а не то герцог заберет тебя.

Тени собственного детского ужаса заставили его вздрогнуть. Побуждаемый к беспокойному действию, он вскочил на ноги…

Но ему некуда было идти. Никто не ждал его в доме на Примроуз-стрит, кроме Тессы. Там не было ироничной девушки со светло-рыжими волосами, бесконечно-длинными ногами и слишком большим количеством ума для ее собственной пользы.

Куда она пошла после того, как ты покинул ее в церкви?

Он не покинул ее. Она осталась целой и невредимой посреди толпы.

Толпы, которая презирала ее. Даже священник бросал на нее враждебные взгляды.

Это не его забота. Она не его любовь, не его милая. Не его Софи.

Но она твоя жена.

Грэм провел рукой по лицу. Его жена, Сэди.

Сэди.

Он произнес это вслух, примеряя титул.

— Сэди, герцогиня Иденкорт. — Слова прозвучали неестественно. Имя посудомойки рядом с титулом, выше которого — только королева. Комбинация была смехотворная.

В своем сознании он услышал восхищенный смех. Смехотворная, но все же правильная.

— Видишь, я же говорила тебе, что он пьян.

Грэм даже не потрудился повернуться.

— Ты пропустила мою свадьбу, Дейдре.

— Это справедливо. Ты же пропустил мою. — Она вошла в комнату, а за ней последовала Феба. Грэм ожидал, что войдут также и их влюбленные без памяти мужья, но затем с облегчением выдохнул, когда они не появились. Большую часть времени он считал их компанию вполне удовлетворительной, но сейчас последнее, что ему было нужно — это чтобы вокруг него любовь в воздухе сгустилась настолько, что едва возможно будет дышать.

Я не могу дышать. Я не могу ощущать биение своего сердца. Я не могу жить без своей Софи.

Которой не существует.

Что за нелепая ситуация.

Грэм прижал обе ладони к голове, надеясь, что давление поможет вытеснить этот голос. Возможно, ему нужно проконсультироваться со священником. Разве они время от времени не проводят изгнание нечистой силы?

Голос в его сознании замолчал, но невозможно было заглушить Дейдре, когда она разошлась.

— Что ты делаешь, сидя здесь в темноте и пьянствуя? — Она прошагала к окну и широко раздвинула портьеры, впустив ужасный, резкий, яркий свет, затем повернулась к нему, чтобы, подбоченившись, изучить его. — У тебя есть важные дела, о которых нужно позаботиться!

Грэм заморгал от солнечного света, который в настоящий момент раскаленными добела иголками впивался в его мозг.

— Закрой их, будь добра? Ковер может полинять. Может быть, мне скоро придется его продать.

Дейдре взмахнула пачкой газет перед его лицом.

— Ты должен сделать что-то, чтобы помочь Сэди!

Феба сжалилась над Грэмом и частично задернула портьеры.

— Дейдре, почему бы тебе не излить часть своей ярости на отвратительного дворецкого Грэма? Думаю, что нам всем не помешает чашка чая.

Дейдре разочарованно выдохнула, бросила свои газеты Фебе, а затем с негодующим бормотанием вылетела из комнаты. Бедный Николс.

Феба разглаживала газеты, наблюдая за тем, как Грэм падает в большое кресло за массивным столом.

— Это самая странная из всех комнат, — непринужденно произнесла она.

Грэм хмыкнул.

— Тебе нужно было увидеть ее до костра.

Она улыбнулась.

— Нет ничего лучше хорошего костра. Хотя мне нравится этот медведь. Выглядит, как что-то, что могла сделать Со… Сэди.

Грэм закрыл глаза. Она вошла в его кровь и кости. Какое имеет значение то, что следы ее присутствия появляются повсюду?

— Она добавила бант.

— Ах. — Феба уселась на низкий стульчик рядом с его коленом.

— Грэм, я знаю тебя не слишком долго. И Сэди я знаю не намного дольше. И все же, мне кажется, что она по-настоящему любит тебя. — Феба вздохнула. — Она так печальна.

Сэди в Брук-Хаусе. Ну, конечно же.

Целая и невредимая.

Его это не беспокоит. Ни в малейшей степени. Тем не менее, что-то глубоко внутри прекратило беспокойно кружиться и устало улеглось, чтобы вместо этого начать скорбеть.

Глупая верная собака. Глупое верное сердце.

Грэм откинул голову на спинку кресла.

— Феба, какое значение имеет тот факт, что она любит меня? Я даже не знаю эту женщину.

— Грэм, если ты не прекратишь невыразительно бубнить, то я пролью этот вонючий чай тебе на колени.

Грэм даже не открыл глаза.