мои письма, моя любовь? Ты прочел и запомнил их? Разве ты не почувствовал, что они написаны специально для тебя?
Он оказался прав. Она знала, что ее письма будут прочитаны. И что он будет одним из тех, кто их прочтет, фактически она писала именно ему.
В поисках улик Джеймс действительно читал и перечитывал эти письма, и она, несомненно, рассчитывала на это. Ее слова вползали в его мысли, отравляя сон и развращая разум.
– Воистину ты воплощение порока?
– Именно такой я тебе нравилась!
И это было правдой. Он всегда зная, что она порочна.
– Да, именно такой, – произнес он.
– Но тем не менее ты здесь и снова готов служить мне. Наверняка не ради этой костлявой рыжей девицы. Ты никогда не переставал мечтать обо мне.
– Бедняжка Лавиния, ты всегда мечтаешь о том, чего не можешь получить.
– Но тебя-то я заполучила, как ты помнишь. – Одной рукой она огладила его пах, второй – провела по его ягодицам.
Джеймс покачал головой:
– Нет, Винни, это была не ты. Эта была другая Лавиния, созданная моим воображением. Одинокая супруга занятого делами мужчины, которая хотела немного развлечься. Ту Лавинию стоило желать.
– Ты слишком самоуверен, Джеймс Каннингтон. Ведь я хорошо тебя знаю. Я могла что-то утаить от тебя, но ты отдавал себя полностью.
– Не было этого!
– Было! – выдохнула она ему в ухо.
– Ошибаешься. Ты никогда не владела моим сердцем.
Она отступила на шаг. Глаза ее сверкали.
– Я владею и твоим сердцем, и твоей душой! У тебя никого не было с момента моего ареста.
– Да, Джекем не скупился на информацию.
– Он рассказал мне и о твоей задумчивости, и о твоих кошмарах, и о том, что во сне ты все еще зовешь меня.
Она улыбнулась.
– Вы с ним, должно быть, очень близки. Ты уверена, что он тебя не ревнует ко мне?
– Я знаю, что ты задумал, Джеймс. Но ты ошибаешься, если думаешь, что заставишь Джекема ревновать. Единственный человек, которого он ненавидит больше, чем меня, – это он сам.
Это вполне понятно.
– Все отворачиваются от тебя в конце концов, не так ли. Мой супруг все еще находится под моими чарами. Правда, был тот инцидент с пистолетом и сейфом, но мне без труда удалось убедить его, что я потеряла голову от ужаса, который испытала, когда ты соблазнил меня, а потом с презрением отверг, – Она шутливо погрозила Джеймсу пальчиком и подошла к нему вплотную. – Негодник Джеймс, пытающийся, сбить с пути истинного верную, жену. И все лишь ради забавы! И не стыдно, тебе?
– Ты даже не представляешь себе, насколько стыдно, Лавиния. Впрочем, тебе этого не понять.
Джекем расхаживал по крыше, глядя го в одну, те в другую сторону. Филиппе казалось, что еще немного, и она сойдет с ума.
– Зачем вы пошли на это, Джекем? Джеймс был вашим другом. Да и остальные члены клуба тоже. Они доверяли вам.
Джекем повернулся к ней.
– Да что тебе об этом известно! Bee те годы, что я работал на Саймона Рейнза, он лгал мне. И я долго гадал, только ли воровством, они промышляют. Но я думал, это лишь часть дела, возможно, шантаж, возможно, «мокрое дело» за плату. Я думал, Саймон не посвящал меня ради моего собственного блага, потому что знал, что я такими вещами не занимаюсь.
Он покачал головой.
– А потом появилась она. Она была похожа на ангела, но у нее было сердце дьявола. Она сказала мне, что они убили Джеймса. Он пропал некоторое время назад, и я очень беспокоился. Я знал, что у него есть женщина, замужняя дама, поэтому не имел оснований ей не верить. Она сказала мне, что «лжецы» покончили с ним, когда он воспрепятствовал их плану убить Ливерпула.
Он провел рукой по своим седеющим волосам.
– Я думал, они убили Джеймса. Поэтому я выдал ей имена, выдал все. – Он закрыл глаза. – Я продал душу этой твари.
– Но ведь потом Джеймс вернулся.
Джекем вздохнул и присел на краешек плоской крыши. Глядя на него, Филиппа поборола приступ тошноты.
– Да, Джеймс вернулся. Раньше я занимался только своим делом, а потом начал подслушивать, и когда обнаружил, что натворил…
Он посмотрел вниз, свесив руки между коленями.
– Все было кончено. Никаких имен я ей больше не называл. И зачем только ты в это влезла?
– Это вы думали, что все кончено! – воскликнула Филиппа. – Возможно, кончено для вас, а также для тех, кто погиб, но это никогда не будет кончено для Джеймса.
Джекем отмахнулся от нее.
– С Джеймсом все в порядке. Он встал на ноги. Судя по всему, он станет шефом.
– Джеймс – это человек в футляре, болван! Ходячая фикция, созданная нашим воображением. Человек, который сидит внутри его, погибает, а ты убиваешь его!
Джекем наконец посмотрел на нее. Она в нетерпении подалась вперед.
– Джекем, возможно, они простят вас. На спусковой крючок нажимала Лавиния. Но если вы убьете меня, то возьмете на душу такой грех, что никогда не сможете смотреть людям в глаза.
– Они не прощают, неужели не понимаешь? Джеймс так и живет с чувством вины. Он любит тебя, но не может простить. – Джекем встал. – Они никогда не простят.
Руки Лавинии порхали вокруг него, как это было в его сне. Она ласкала его, исследовала, открывала вновь.
Джеймс ждал, когда его охватит смешанное чувство вожделения и отвращения, как это всегда бывало. Ее прикосновения были отравлены ядом сладострастия. Сам ее запах заставлял его чувствовать…
Ничего.
Невероятно. Он ждал, затаив дыхание, когда его поглотит отвратительное желание, когда его скрутит ее порочное, соблазнительное…
Он ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Он думал только о Филиппе.
Ему хотелось рассмеяться ей в лицо.
С огромным облегчением Джеймс осознал, что не остался рабом плотских чувств.
К тому же желание отомстить за своих друзей ослабло. Он все еще жаждал справедливости, но теперь желал этого с холодной убийственной отстраненностью, которой ему никогда не удавалось достичь раньше.
– Теперь ты понимаешь, – произнес он, прервав ее музыкальные вздохи, призванные, видимо, возбудить его, – что я совершенно свободен от тебя.
Она, прищурившись, посмотрела ему прямо в глаза.
– Я так не думаю, Джеймс.
Ее голос был холодным, но его порадовало чувство поражения, которое он заметил в ее взгляде. Он выиграл. Она отвернулась от него и подошла к туалетному столику.
– О да, – продолжил он. – Теперь я знаю, что ни зелье, ни пытки не могут заставить меня предать моих товарищей, не говоря уже об уловках отработанного предателя. На меня больше не действуют твои трюки, Лавиния. Ты вообще меня не возбуждаешь. На это способна единственная женщина – Филиппа.
– Тем хуже для нее, – сказала Лавиния. В руке она держала пистолет. Джеймс не удивился этому. Она убила слишком многих, и все же в глубине души он верил, что ее чувства к нему не позволят, чтобы его постигла та же участь.
Он шагнул вперед, но не успел опомниться, как Лавиния повернулась и выбежала из комнаты.
Звук приближающихся шагов заставил Филиппу вскочить на ноги. Он пришел…
Но это была Лавиния с пистолетом в руке.
– Подними ее! – задыхаясь, выкрикнула она. – Подведи к самому краю и сбрось вниз!
– Что? – Даже для привыкшего ко всему Джекема это было слишком. – Только не это.
Лавиния помахала пистолетом, переводя ствол с одного на другого.
– Ты это сделаешь, или я пристрелю тебя прямо здесь, и ты слетишь с этой чертовой крыши. Ты однажды уже испытал это, Джекем. Думаешь, тебе удастся выжить еще раз?
За спиной у Лавинии появился Джеймс. Филиппа подавила вырвавшийся крик, но было уже поздно. Лавиния услышала шаги, и, повернувшись, нацелила пистолет на Джеймса.
– Я, убью тебя прежде, чем она успеет тебя заполучить.
Теперь, став хозяйкой положения, она, казалось, успокоилась.
Джекем подтащил Филиппу к краю крыши. Филиппа сопротивлялась, но колени у нее подгибались. Сопротивление бесполезно. Ее подтащили к самому краю, словно мешок с мусором.
Из последних сил она вцепилась в рукав Джекема. Ей хотелось кричать, умолять о помощи и спасении, не она онемела от страха. Она могла лишь наблюдать, как Лавиния отступает, стараясь держать всех троих в поле зрения. Она приблизилась к двери, почти заблокировав ее.
– Я хочу, чтобы ты это видел, Джеймс. Чтобы она умерла у тебя на глазах. – Она сделала Джекему знак пистолетом. – Давай! Убей ее!
Филиппа услышала, как Джеймс зарычал в бессильной ярости.
– П-прошу вас! – только и смогла прошептать Филиппа. Но глаза Джекема были тусклыми и безжизненными.
– Время пришло.
Хватка мужчины ослабела, и Филиппа почувствовала, как скользит ее каблук. Она в отчаянии вцепилась в него.
– Нет…
Она почувствовала, как ускользает у нее из рук его рубашка. Ее рука наткнулась на камень. Скользит. Споткнулась. Уцепилась за камень. Держись.
Падение неожиданно прекратилось. Ее спас декоративный выступ, украшавший крышу особняка. Она крепко вцепилась в камень, прижавшись щекой к закопченному граниту. Ее ноги повисли в воздухе, и, задыхаясь от напряжения, она пыталась нащупать хоть какую-то опору на фасаде здания.
И нашла. Левая нога нащупала опору, и Филиппе удалось немного отдышаться. Правда, свою спасительницу, каменную горгулью, девушка не рискнула отпустить, но каменное чудище было покрыто слоем грязи и птичьего помета, который утренняя роса превратила в липкую слизь.
«Прошу тебя, Господи, прошу
