– Мой отец – порядочный человек! Он заработал свои деньги тяжелым трудом и собственными мозгами. Неужели это делает его хуже по сравнению с кем-то, кто просто-напросто их унаследовал? Он помог нашим соседям в округе: сейчас все зарабатывают тем, что выращивают лен, а женщины – благодаря тому, что работают на станках. Он никогда никого не обманул, он чтит богов и заботится о своей семье. Как ты смеешь относиться к нему с таким презрением?
– Я его не презираю!
– Нет, презираешь! Ты ко всем нам относишься надменно. Ты сам, не замечая своего высокомерия, заявил, что мы ставим себя на один уровень с рабами только потому, что помогаем друг другу. И сейчас ты предпочитаешь уйти от нас и позволить себя убить, нежели продолжать работать с моим отцом! И ты еще хочешь, чтобы я на тебя не сердилась?
– Мелантэ, я...
– Все, что ты здесь говорил о том, будто не хочешь навлечь на нас беду, – это просто басни! – не унималась Мелантэ, с каждым словом распаляясь все больше и больше. – Все это ложь! От первого и до последнего слова! Ничего страшного не произойдет, если ты просто будешь избегать встреч со своим братом. Он думает, что ты в плену у римлян, или убежал из страны, или вообще уже мертв. Даже если твой брат узнает, что ты еще жив, но от тебя не исходит никакой угрозы – при условии, что ты не будешь настраивать против него друзей своей матери, – разве он будет беспокоиться из-за тебя? Опасно станет только в том случае, если ты сам поднимешь бучу! А тебе это делать совсем необязательно; ты мог бы спокойно работать с моим отцом. Но нет же – слишком ты для этого гордый! Ты ждешь, чтобы я сказала тебе: «Да, конечно, все в порядке. Я понимаю, что мы для тебя всего лишь грязь. Уходи и помирай себе с теми, кто тебе ровня. Вот тебе мое благословение»? Не дождешься!
– Я совсем так не думаю!
– Нет, думаешь! – ответила она, бросив на него злой взгляд. Глаза девушки наполнились слезами. – Сам знаешь, что это так.
– Немного, – признался он. – Но не до такой степени, как раньше. Мелантэ, пожалуйста, постарайся понять...
– Не буду! – отрезала она.
– У меня есть брат, – сказал вдруг Цезарион, удивляясь тому, что решился на это признание. – Сводный брат, такого же примерно возраста, что и Серапион. Я не знаю, где он. Я даже не знаю, жив ли он еще.
Она посмотрела на него сквозь слезы, но уже не так сердито.
– Что ты имеешь в виду?
– Я должен выяснить, что с ним случилось. А это значит, что мне придется обратиться за помощью к друзьям моей матери. Следовательно, я рискую наткнуться на своего троюродного брата. Встреча с ним весьма небезопасна, и поэтому я не должен оставаться у вас. В том случае, если он решит расправиться со мной, можете пострадать и вы.
– Ты никогда раньше не говорил о своем брате, – с подозрением глядя на него, заметила Мелантэ.
– О Зевс! Я не смею рассказывать о себе, Мелантэ! Я не смею этого делать, особенно здесь, в Александрии. У меня действительно есть брат, я клянусь Дионисом и всеми бессмертными богами. Его зовут Птолемей. Ему шесть лет.
От злости и раздраженности Мелантэ не осталось и следа.
– Прости, – прошептала она и вытерла слезы. – Прости меня, пожалуйста. Я, как всегда, наговорила тебе страшных вещей. – Ее губы задрожали. – Я просто не хочу, чтобы ты уходил.
Он подошел к ней вплотную, взял за руки и поцеловал в щеку. Она потянулась к нему, и на секунду Цезариону показалось, что он и вправду бог, а в его жилах течет не кровь, а божественный ихор[37]. Он снова поцеловал девушку. Она обвила руками его плечи, и ее губы стыдливо и неумело ответили на его поцелуй.
Внезапно дверь открылась. Они обернулись и увидели, что на них смотрит Ани. В его глазах читалось осуждение.
Цезарион выпустил руки Мелантэ и поспешно отступил назад.
– Я... – начал он.
– Ты вроде хотел попрощаться, – сухо произнес Ани. – Да, – подтвердил Арион, покраснев от стыда.
– Желаю тебе всего доброго, – сказала Ариону Мелантэ, вытирая слезы. – Удачи тебе. Будь осторожен. Прошу тебя, будь осторожен и... Если сможешь, дай нам знать, как ты.
– Я постараюсь, – ответил Арион, чувствуя, как к горлу подступил комок. – И тебе тоже всего хорошего, Мелантиона.
Он наклонился, неловко поднял корзину, в которой лежали книги и запасной хитон, и, спотыкаясь, вышел на палубу. Солнце стояло в зените, и в гавани было затишье: лодочники и работники доков отдыхали, укрываясь от полуденной жары. Команда «Сотерии» собралась вокруг Цезариона, все пожимали ему руку и желали удачи. Тиатрес дала ему в дорогу немного хлеба и оливок, завернутых в платок. Из передней каюты выбежал Серапион и обнял его. Цезарион ласково потрепал мальчика по голове и пожелал ему здоровья и удачных прогулок по Александрии.
Ани прокашлялся и заявил:
– Я провожу тебя до выхода из доков.
И они отправились вдвоем вдоль пустынной набережной, нагретой палящим солнцем.
– Мне очень жаль, что так получилось, – неожиданно для самого себя сказал Цезарион. – Это я насчет Мелантэ.
Ани искоса посмотрел на него и закусил нижнюю губу.
