Если римляне действительно поверили, что он мертв и его тело сожжено, поймут ли они свою ошибку, когда попробуют собрать прах для погребения?
– Ты слишком молод для воина, – настойчиво продолжал египтянин. – Судя по твоей ране, на тебе наверняка не было доспехов. Ты раб или свободный?
Цезарион посмотрел на него непонимающим взглядом: его мысли были слишком заняты вопросами, которые он сам себе задавал. Но когда юноша понял, о чем спрашивает его египтянин, он был просто ошеломлен, услышав столь дерзкое предположение. Его лицо перекосилось от негодования.
– О боги и богини! – хрипло воскликнул он.
– Ну что? – спросил египтянин, не выказывая ни малейшего удивления. – Давай послушаем твою историю. Если ты раб, то хотелось бы узнать, что стряслось с твоим хозяином.
– Я не раб! – в ярости вскричал Цезарион, чувствуя, как его язык снова заныл от боли. – О Зевс!
Он с шумом поставил флягу на землю. Увидев, что она тут же начала падать, египтянин подхватил ее, слегка встряхнул и допил остатки пива.
– Ну и что дальше? – спросил он, вытирая рот. – Почему же на тебе не было доспехов?
– Я спал, – сердито пробормотал Цезарион. – Родон пришел и...
Он умолк.
– Родон твой любовник? – не скрывая любопытства, осведомился египтянин.
Если бы не слабость, Цезарион ударил бы этого человека. Чтобы простолюдин, крестьянин сказал ему такое – в это невозможно было поверить. Царица приказала бы распять любого, кто выразил бы подобное неуважение к ее первенцу.
– Ну, знаешь ли, мне не верится, чтобы воины в походе имели у себя под рукой запасы благовоний, – сказал египтянин в ответ на вспышку ярости Цезариона. – Хотя если это так, то понятно, почему царица потерпела поражение в войне.
Гнев Цезариона внезапно погас.
– Война закончилась? – его слабый голос прозвучал совсем тихо.
Египтянин кивнул, и юноша только сейчас заметил, что мужчина выглядит очень уставшим.
– Так говорили в Коптосе, когда мы оттуда уезжали. Александрия пала. Любовник царицы, военачальник Антоний, говорят, убит, а царицу Клеопатру взяли в плен. Ничего не известно о мальчике Цезарионе, но в любом случае он никогда не представлял собой что-то особенное. Египет стал теперь провинцией Римской империи.
Цезарион склонил голову, прижал ладони к глазам. Александрия пала, Антоний убит, мать...
Она говорила, что никогда не допустит, чтобы ее взяли в плен и римляне получили возможность отпраздновать свой триумф. Она поклялась сжечь себя заживо в собственном мавзолее вместе со всеми своими сокровищами, но не даться в руки врагам. Как же немилосердно распорядилась судьба... Просто немыслимо...
Цезарион снова почувствовал тошноту. Схватив мешочек с травами, он приложил его к лицу и глубоко вдохнул.
– Мне очень жаль, – в голосе египтянина прозвучало искреннее участие.
Цезарион метнул на него затравленный взгляд и снова отвернулся. На глаза наворачивались слезы, и он рассерженно вытер их, не опуская мешочка с лекарственной смесью. Юноша чувствовал приближение приступа: сильные переживания всегда приводили к этому.
– Значит, ты был в войске царицы, – продолжил мужчина после длинной паузы. – Что же вы делали здесь?
– Уйди! – еле ворочая языком, приказал Цезарион.
– В том отряде, который нас обогнал, было около сотни римских воинов, – сказал египтянин, не обращая внимания на слова Цезариона. – И они, судя по всему, очень торопились. Должно быть, какое-то важное дело привело их в такую даль, вглубь страны. Честно говоря, я ожидал их встретить только после того, как они займут остальные земли в стране. Думаю, тебя и кого-то еще из верных друзей послали сюда по поручению царицы – может, спрятать какие-то ценные вещи. Кто-то сообщил об этом римлянам, и они поспешили сюда. Была битва, римские легионеры захватили сокровища – или что там могло быть.
– Да, – в отчаянии сказал Цезарион. – Оставь меня одного.
– Жаль, – ответил тот. – Ты уверен?
– О боги и богини! Оставь меня одного!
– Прости, – пробормотал египтянин и выполз из-под навеса. Александрия пала, Антоний убит, мать в плену... Если то, что услышал египтянин, правда, мать не погибла. Содрогаясь всем телом, Цезарион уткнулся головой в колени и застонал. Даже если мать еще жива, она скоро умрет. Она не перенесет унижения, не будет кланяться Октавиану и ходить в цепях, наблюдая, как он торжествует. Клеопатра предпочтет умереть. Все кончено. Почему – во имя всех бессмертных богов! – он не остался на том проклятом погребальном костре? Почему ему не хватило смелости и понимания, чтобы умереть тогда, когда это нужно было сделать?
Он вспомнил, как мать танцевала в святилище Диониса, в глубине дворца. В накинутой на плечи шкуре молодого оленя, вся в сверкающих украшениях из жемчуга, с вплетенным в волосы плющом, она танцевала вокруг алтаря под дикие звуки систра и флейты. В свете пылающих факелов мать казалась воплощением огня и величия. Антоний, который был уже пьян, пустился в пляс вслед за ней, а она обернула все таким образом, как будто так и было задумано: нимфа, танцующая с медведем, дельфин, резвящийся в волнах рядом с кораблем... В результате даже неприятность выглядела как совершенство...
Запах гнили усилился, неотвратимое ощущение ужаса нарастало.
