надеялся на то, что при этих словах Питер побледнеет и задрожит от страха. Но к большому его изумлению ничего подобного не произошло. Было заметно, как сверкнули глаза под прикрытыми веками; затем в уголках губ появилась и тут же исчезла еле заметная улыбка. Обмылок чувствовал себя осмеянным превосходящим его по силе злобным духом, бесспорно таившимся в сердце этого белого человека.
Сгорая от обиды, Обмылок жалел о том, что вообще вошел в дом; и мысленно просто-таки проклинал себя за то, что уселся за этот стол!
Ибо теперь ему начинало казаться, что вокруг него смыкаются объятия невидимых рук, и силы постепенно покидают его. Ведь разве его огромные ручищи не пронимала мерзкая дрожь, из-за которой он, пожалуй, не смог бы удержать и пистолета? И уж не тот ли указующий перст, который в пылу обвинений он наставлял на Питера дрожал более всего?
Побледнев ещё больше, Обмылок завороженно следил за улыбкой белого человека. Он даже уже больше не вспоминал о том, что перед ним калека. Мысль об этом просто улетучилась, испарилась из его сознания. Перед ним сидел великан — человек огромного могущества и недюжинной хитрости. И Обмылок чувствовал, что эта битва им проиграна — проиграна без борьбы. Ну нет, он все ещё был готов сражаться, чтобы постоять за себя.
— А теперь послушай меня, — сказал Питер. — Я хочу, чтобы ты с самого начала уяснил себе, что зла тебе я не желаю. Я хочу предложить тебе эту работу, потому что мне нужен такой сильный парень, как ты. Взамен же, Обмылок, думаю, я смог бы несколько повысить твое положение в этом обществе. Я не собираюсь оскорблять твое самолюбие унизительной или грязной работой. Мне нужен друг, на которого я могу положиться. Тот парень, кто бы прикрывал меня, так как, насколько я успел заметить, в вашем поселке это крайне необходимо.
И думаю, что теперь мы могли бы пожать друг другу руки. А, Обмылок?
При этих словах Обмылка охватил панический ужас. Он словно прирос к своему стулу.
— Иди к черту!
— Что? — переспросил собеседник, сопровождая свой вопрос все той же мимолетной улыбкой. — Ты что, боишься меня?
— Боюсь? Я никого не боюсь!
Выпалив это, Обмылок вытянул вперед сою огромную ручищу, и его широченная ладонь сомкнулась вокруг изящных пальцев Питера Хейла. Они показались Обмылку настолько хрупкими, что в голове у него промелькнула шальная мысль о том, что он может сломить гордость и силу этого зловещего монстра.
Он принялся сжимать тиски своей хватки — прославленной хватки, позволявшей ему ломать ноздреватые сосновые ветки и делать ещё очень много по-своему замечательных вещей. Он жал изо всех сил, чувствуя, как хватка Питера мало-помалу ослабевает, уступая столь сокрушительному напору; рука соперника расслаблялась, постепенно сдавая позиции, но процесс этот происходил все медленней и медленней, пока наконец вдруг не наступил такой момент, когда стало ясно, что это предел возможностей Обмылка.
Тонкие пальцы впились в его плоть подобно тонким железным прутьям. Обмылок крепко стиснул зубы, его огромная рука дрожала от напряжения, но заставить противника сдаться он не мог.
«Чудеса! — думал негр. Ибо ни одна человеческая рука, а уж тем более такая небольшая, как эта, не могла противостоять этой хватке. — Просто чудеса!»
И в тот же момент, как эта идея пришла ему в голову, силы словно покинули его пальцы. Или, может быть, это соперник вдруг необычайным образом усилил свой натиск?
Небольшие, костлявые пальцы накрепко вцепились в руку мулата — и внезапно его пальцы разжались; его огромная ладонь раскрылась и была тут же сжата рукой Питера Хейла!
Глава 23. НЕПОСЛУШНЫЕ РУКИ
В тот же миг ладонь калеки разжалась и он сказал:
— Что ж, Обмылок, думаю мы с тобой сможем хорошо поладить между собой. Ведь мы будем друзьями, а?
Что же касается мулата, то он почти не слышал этих слов. Он неотрывно глядел на собственную руку так, как будто она была изуродована или же будто перед ним был предатель, который отказался выполнять возложенные на него обязанности и тем самым подвел своего хозяина в самый решающий момент. Его поверженная, ослабевшая и онемевшая ладонь покорно лежала на столе и на покрасневшей коже четко проступали четыре белые полосы — след от четырех пальцев Питера Хейла, которые так хорошо справились со своей работой. Обмылок был побежден, и причиной этого поражения — хотя он никогда и не задумывался об этом — стало вовсе не сокрушительное могущество врага, а просто-напросто его страх перед чем-то сверхъестественным.
Сила, которая, как ему показалось, сжала его руку, будто бы это была рука женщины или детская ладошка, была скрыта вовсе не в могуществе калеки, а в слабости самого Обмылка. Теперь же, воровато убрав луку со стола, он провел языком по бесформенным побелевшим губам и посмотрел на Питера взглядом несчастного мученика, брошенного на съедение львам.
— Так что, — снова сказал Питер, — как ты уже знаешь, я не собираюсь заставлять тебя заниматься теми вещами, которые могут прийтись тебе не по душе. Мне просто нужен сильный, смелый и умный парень, который смог бы помогать мне в моей работе. И, на мой взгляд, лучшего кандидата на эту должность, чем ты мне не найти. Или я ошибаюсь?
Обмылок заерзал на стуле и встал из-за стола.
— Что я могу сделать для вас, босс? — спросил он.
— Ничего, — сказал Питер, — пока ты мне не нужен.
Обмылок бочком начал отступать к двери.
— Но я буду благодарен тебе, если ты вернешься сюда, скажем, до темноты, ладно? — произнес Питер ему вслед.
Обмылок отметил в памяти этот факт, скосив взгляд в сторону своего нового хозяина и затем вышел на улицу. Любопытные, все ещё ошивавшиеся у крыльца, с удивлением видели, как он прошел мимо них с отрешенным лицом, устремив куда-то в пространство пустой взгляд. Обмылок словно состарился на десяток лет. Он прошествовал через расступившийся перед ним полукруг с виноватым видом человека, потерпевшего поражение, не устоявшего перед натиском более сильного противника.
— Он убил Хейла! — воскликнул Джарвин. — Черт возьми, он свернул шею Хейлу!
Он рванул за ручку двери, распахивая её настежь. Но живой и невредимый Питер как ни в чем не бывало встал из-за стола ему навстречу.
— С тобой все в порядке, Пит?
— Все в порядке, Майк.
— Черт… тогда, что случилось с Обмылком? Ложная тревога, парни! Все обошлось.
Но это было ещё не самое главное. Важнее было то, что по поведению мулата они почувствовали, что только что был совершен некий отчаянный поступок — если не Обмылком, то калекой. Тем же, кто, сгорая от распиравшего их любопытства, ошивался перед домом, взяв пример с Майка, удалось заметить, как огромный, поблескивающий на солнце крутыми боками, жеребец Лэрриби пролетел по окольной тропе, ведущей из поселка, унося на себе мулата, который сидел, низко пригнувшись в седле, словно надеясь уберечься от шальных пуль, которые могли быть посланы ему вдогонку.
Эта новость была тут же сообщена Джарвину и привела Майка в бешенство. Он напустился на Питера Хейла.
— Что это еще, черт возьми, за новости? — вопил он. — Зачем ты так напугал Обмылка, что он задал отсюда стрекача? Что, опять эти твои ученые штучки… ты, идиот… умник чертов…
У стены стояло громоздкое кресло. Внезапно оно взмыло в воздух, на мгновение зависло над плечом калеки, и в следующий момент полетело прямо в голову Майку Джарвину, который, испуганно взвизгнув, поспешил отскочить в сторону. Он знал, если бы бросок достиг цели, то ему пришлось бы распрощаться с жизнью, а уж собственной жизнью Майк дорожил больше всего на свете. Выскочив на улицу, он захлопнул за собой дверь.
Джарвину было решительно наплевать на то, что, споткнувшись о порог, он опрокинулся навзничь, съезжая на спине вниз по лестнице в несколько ступенек. Его не волновало и то, что свидетелями этого внезапного падения оказалось с полдюжины ошеломленных и злорадно усмехавшихся его же собственных
