Дальнейшие события разворачивались следующим образом. Вначале из дверей гостиницы вышел Честер Лайонз, одетый в приталенное пальто, и пошел вдоль улицы, держа трость в левой руке, затянутой в перчатку. На правой руке по понятным всем причинам перчатка отсутствовала. Лайонз вышел в назначенное время, однако опасность, по крайней мере на несколько минут, уже покинула Шеннон.
Затем внизу улицы, заполненной любопытными возбужденными наблюдателями, появился еще один человек, который, казалось, торопился не опоздать на какую-то встречу. Человек был очень стар, с развевающимися седыми волосами, в одежде из потрепанной оленьей кожи, и сидел на неуклюжем прихрамывающем муле. Решимость и спешка светились в его глазах. Старик дико оглядывался по сторонам, а подъехав к салуну, где толпа была гуще всего, резко остановился.
Вышедший в этот момент Рейнджер сразу узнал Питера Кроссона.
Глянув на улицу, Левша заметил и приближающегося Лайонза. За ним спешила, почти переходя на бег, Нэнси, решившая вмешаться, если дуэль станет неизбежной.
Все они оказались у салуна в тот момент, когда Питер Кроссон произнес хриплым усталым голосом:
— Джентльмены, могу я спросить, не видели ли вы в этом городе молодого человека на бежевой лошади? Я полагаю, это Шеннон?
Бармен тоже вышел на улицу и стоял там, упираясь кулаками в широченные бока. Именно он ответил незнакомцу:
— Мы видели парня на бежевой лошади. Он пробыл здесь только день, однако шума успел наделать. Он тебе нужен?
— Это его отец, — торопливо прошептал Рейнджер. — Не говорите ни слова!
— Его отец? — прогремел бармен, соизволив все же чуть понизить голос. — Они похожи не больше, чем ястреб и ворона.
— Я должен немедленно увидеть Оливера Кроссона. Я обязан немедленно его увидеть! — сказал старик.
Кто-то из толпы, не слышавший предупреждения Рейнджера, указал на тополя:
— Вон туда он уехал. Идите по следу и вскоре найдете кровь.
Глава 41
Питер Кроссон негромко застонал:
— Он ранен? Его изгнали из города?
— Пока не ранен, но скоро будет… Если только не убьет своего соперника, — пояснил бармен. — Он должен был встретиться ровно в двенадцать с Честером Лайонзом. Но тут пришел другой джентльмен, его зовут Менневаль, и дал парню пощечину. Потом джентльмен умчался из города, а парень понесся за ним.
Это объяснение потрясло старика, как попадание пули, как удар дубинкой. Он закачался в седле, закрыв лицо руками.
Можно было подумать, что ему хочется укрыться от новых ужасных подробностей. Но и сказанного оказалось достаточно. Неожиданно Кроссон пошатнулся, затем упал вперед, на шею терпеливого мула, еще немного — и лежал бы на земле.
Однако несколько пар рук успели его подхватить.
Нога старика выскользнула из стремени. Кроссон был в глубоком обмороке. Его глаза закрылись, лицо стало смертельно бледным. Люди перенесли его в тень веранды. Там подложили ему под ноги сложенное пальто, чтобы поднять их выше головы, заставили проглотить солидную порцию бренди.
Старик закашлялся и открыл глаза.
— Ох, Оливер! — пробормотал он. — Ох, Оливер! Мой бедный мальчик!
— Послушайте, — вмешался добродушный бармен. — Малыш еще не умер. И, судя по всему, что мы слышали о нем и видели своими глазами, он и не будет убит.
Питер, пошатываясь, встал.
— У кого из вас самые быстрые лошади? — вдруг закричал он. — Скачите за ними так быстро, как можете. Догоните их! Остановите их во имя Господа! Это самое ужасное убийство! Менневаль отвлек его, но он никогда не будет с ним драться. Это будет отцеубийство. Вы меня слышите? Почему вы застыли вокруг меня как каменные изваяния? Отцеубийство! Он настоящий отец Оливера!
Его слова пронзили мозг Рейнджера словно удар молнии. Но пока, не двигаясь, он стоял и вспоминал все, что случилось прежде, все, что подтверждало теперь слова старика, вдали раздался вой, заставляющий застыть кровь в жилах, — вой волчьей стаи.
Рейнджер знал, что это за волки, знал, кто ведет их и кого они преследуют.
Черный жеребец Менневаля был превосходным конем, но сейчас Левша внезапно понял, что ни лошадь, ни человек не смогут убежать от Оливера и его стаи в этом краю крутых гор и заросших лесом ущелий.
Траппер продолжал стоять словно пораженный громом, раздумывая о случившемся. На некоторое время жизнь Лайонза спасена; но ценой за это, возможно, окажется убийство Менневаля собственным сыном.
Между тем жители Шеннона незамедлительно отреагировали на призыв старика.
Те, у кого были хорошие лошади, поспешили привести их. Кто-то же должен догнать молодого Кроссона, или молодого Менневаля, если таково его настоящее имя! Кто-то же должен рассказать ему правду! Подобная новость может свести с ума. Слишком уж она невероятна!
А Питер Кроссон продолжал говорить:
— Сам Менневаль никогда не скажет мальчику правду. Только по одной причине он заставлял меня выдавать себя за отца Оливера, велел мне стать его отцом, дать ему мое имя — он считал, что его имя слишком запачкано, на нем лежит проклятие. Да, да, на нем лежит проклятие, и сегодня это проклятие начнет действовать, а я потратил впустую двадцать лет моей жизни! Он уехал. Он бросил меня, он уехал. Да простит его Господь! Ох, Оливер, бедный мальчик, бедный мой мальчик!
Старик сел на один из стульев, выстроившихся вдоль стены веранды, и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, предаваясь своему горю.
Остальные, переполненные ужасом, прилагали все усилия, чтобы как можно быстрее помчаться по следу. Но Рейнджер не спешил. Учитывая превосходный ход лошади Менневаля, охота, вероятно, будет долгой. Если ему удастся продержаться до темноты, опасность на время отступит. Но удастся ли продержаться?
Левша угрюмо оценил ситуацию и тщательно все обдумал, затягивая подпругу у своей лошади. Животное ворчало и выкатывало покрасневшие глаза. Наконец траппер сел в седло.
Вскоре дюжина лучших всадников на отборных лошадях с грохотом помчалась по камням, вздымая клубы пыли, вслед за молодом Кроссоном. Ладно, возможно, им повезет… Возможно, повезет! Но Рейнджер очень в этом сомневался.
Теперь стая молчала. Волки беззвучно преследовали по лесу свою жертву.
Левша не стал покидать Шеннон с шумом и грохотом, подобно остальным всадникам. Он сделал все гораздо спокойнее. Открыл ворота и даже задержался, чтобы запереть их за собой. После этого пустил коня легким галопом, и тот стал легко взбираться вверх по склону. Затем мустанг перешел на рысь и даже на самых крутых участках продолжал двигаться тем же аллюром, потому что там всадник бежал рядом.
Рейнджер последовал примеру Оливера. Дыхание и сила мустанга ему еще очень пригодятся, когда понадобится приблизиться к молодому человеку во время заключительной скачки.
Поначалу след казался довольно простым. Среди преследователей хватало людей с острым зрением, а полдюжины тяжело ступающих волков и лошади со всадниками не могут не оставить на земле отпечатков.
Часа три Левша тоже двигался по следу, изнывая от жары, пробираясь через густые облака пыли, с трудом преодолевая в некоторых местах густые заросли кустарника. За это время он не увидел ни человека, ни лошади. Затем начал настигать кое-кого из лихих добровольцев Шеннона.
Один человек упал и сильно расшибся. Он сидел, баюкая вывихнутую лодыжку, и лишь мрачно взглянул на Рейнджера, когда тот проехал мимо.
Потом Левша миновал человека, чья лошадь растянула сухожилие и стояла теперь, осторожно приподняв больную ногу. Этот всадник любил свою лошадь. Он причитал возле нее, покачивая головой, и посмотрел на проезжавшего Рейнджера глазами полными тревоги.
Левша молча ехал дальше.
