новая.
— Ты ее специально смазал и вычернил, — сказал второй. — Но жир и сажа это тебе не хорошая кожа. Оливер, я ее не возьму. У тебя в сарайчике есть нормальная упряжь. И я уже поставил твоего мула в конюшню. Теперь хочу пойти и поймать свою лошадь на выгоне!
— А как, ты думаешь, посмотрю на это я? — спросил Оливер Ди. — Ты заключил сделку и все видел. Ты не ребенок. Ты получаешь мула и упряжь за лошадь, которую я вынужден был купить, потому что треклятый Джон Гвинн на днях застрелил мою прямо в голову. Теперь ты берешь прекрасную упряжь, рвешь ее на кусочки и хочешь отменить сделку. Это разве честно, Джимми?
— Не знаю, не знаю, — сказал Джимми. — Я не любитель разговаривать, по этой части ты у нас мастак. Пусть нас кто-нибудь другой рассудит. Вот ты, Чарли, скажи!
Из тени возле дома появился Чарли Ди.
— Если бы он был не наш, — сказал он, — сделка осталась бы сделкой. Особенно при торговле лошадьми. Но если он свой, да к тому же Ди, он имеет право, чтобы с ним обошлись честно.
— Ба! — зарычал старик Оливер, — Если ты когда-нибудь получишь это ранчо, те несколько долларов, что я скопил, разлетятся за шесть месяцев! Ты растратчик — ты просто растратчик, Чарли!
Юноша спокойно ответил:
— Кроме того, я видел, как ты начищал старую упряжь. Она несколько лет провисела на чердаке. Она была сухая, как старая кость, и…
— Заткнись! — рявкнул Оливер Ди. — Ты говоришь, как дурак! Ты…
Он в гневе осекся, а Джимми засмеялся.
— Делай, что хочешь, Оливер, — сказал он. — Только прежде подумай. Тогда поймешь, что Чарли имеет право голоса.
— Чарли не имеет никакого права! — сказал Оливер Ди. — Оставайся на ужин, потом лови свою лошадь и отправляйся домой или к чертовой матери — мне все равно! Вы все на меня наезжаете. Все! Начиная с моего собственного сына. Эй, кто это? Черт возьми, это же Джон Гвинн! Идите сюда, Гвинн. Я сейчас расскажу, что они со мной делают.
Глава 21
Рассказ ранчера был исполнен печали, и Райннон выслушал его с улыбкой.
— Вот так и бывает, — иронично произнес он. — Взять, к примеру, человека в тяжелейшем положении: ни земли, ни денег, из имущества — лишь изношенные сапоги на ногах, и каждый считает своим долгом на него наехать. Мне жаль вас, Ди, даже собственный сын против вас!
— А вы еще один, — отозвался Оливер Ди. — Тоже мне, шутник нашелся! В мое время молодых людей учили держать язык за зубами. Это Джеймс Ди. Джимми, пожми руку Джону Гвинну.
Джеймс Ди оказался высоким, крепким, сильным и добродушным. Рукопожатие его было энергичным.
— Наслышан о вас, Гвинн, — сказал он. — Думаю, что все в наших краях в последнее время о вас слыхали. Вы отлично стреляете. Рад с вами познакомиться.
Райннон хмуро про себя улыбнулся. Вряд ли Джеймс Ди догадывался, как мало Райннон обрадовался вежливому приветствию.
Колокол на ужин прозвенел тяжелой, бухающей нотой, которая отозвалась во внутреннем дворике и отдалась гудящим эхом от дальних стен.
— Господи! — воскликнул Оливер Ди. — Ужин готов, а я еще не умылся. Старуха опять задаст мне жару. Поторапливайтесь, парни. Надо спешить.
Все бросились к умывальнику, а затем прошли в дом, не успев как следует вытереть воду за ушами и сзади на шее. Когда они вошли в столовую, миссис Ди придирчиво оглядела их, а когда ее взор остановился на Райннон, она смерила его ледяным взглядом, в котором он не прочитал особого гостеприимства.
— Садитесь рядом со мной, Джон Гвинн, — сказала она. — Мне надо с вами поговорить.
— Погоди, Ма, — сказал Оливер Ди. — Тебе лучше спросить Беллу, где она его посадит.
Миссис Ди повернулась к супругу с таким ужасающим гневом, что красноречивый Оливер Ди на некоторое время притих. Вошла Изабелла. Она подошла к Райннону и пожала ему руку с самой искренней и яркой улыбкой — настолько яркой, что не будь Райннон увлечен другим образом, эта улыбка осветила бы его до глубины сердца. Около Джеймса Ди она остановилась, расспрашивая его о семье.
— Ладно уж, садись, — сказал ее отец. — Ты нас задерживаешь.
— Оставь в покое ребенка! — приказала миссис Ди. — Слава Богу, в доме есть хоть один человек с приличными манерами.
— Подойди сюда, Изабелла, доченька. Сегодня сядешь рядом со мной, а Джон Гвинн с другой стороны.
— Мы надеялись, что вы приедете, — сказала Изабелла. — Мы хотели поговорить о том, как упал подъемник и как вы спасли Чака Мэпла.
— Вот что получается, когда нанимаешь мошенников и бесполезных работников, — сказала миссис Ди, обращая лицо к Райннону, а глаза к своему мужу.
— Бесполезных? — взорвался Оливер Ди. — Чак Мэпл за один день сделает больше, чем могут мечтать три обыкновенных ковбоя!
— Виноват его конь, а не он, — заявила миссис Ди.
— Мэм, — сказал муж, — позвольте задать вам вопрос.
— Давай, Оливер, — ответила она. — По-моему, в первый раз в жизни ты задаешь мне вопрос. Обычно ты только командуешь.
Он слегка покраснел.
— Ответь мне вот что! Коров сгоняют у тебя на кухне?
Миссис Ди свирепо посмотрела на него.
— Может быть, у тебя в кабинете? — в свою очередь спросила она мужа.
Он презрительно фыркнул.
— Если их не сгоняют у тебя в столовой или спальне, что ты можешь знать о работе мужчин и лошадей?
Миссис Ди побледнела — не в смущении, не в страхе, но в ужасной ярости, поскольку, как ни старалась, не могла найти достойного ответа выпаду, не могла подыскать ни единого слова.
А ее муж, наслаждаясь таким ошеломляющим, таким полным успехом, выпрямился на стуле и принялся балансировать нож на рукоятке.
Райннон мельком взглянул на присутствующих. Он заметил широкую, довольную усмешку Джеймса Ди, который смотрел в тарелку, тщетно пытаясь скрыть удовлетворение победой мужской половины.
Поэтому ответный залп пришелся по нему.
— Подними голову, Джеймс Ди, — сказала миссис Ди. — Подними голову и смейся вслух, иначе задохнешься! Подними голову и смейся! Это как раз в духе мужчин семейки Ди — сидеть и смеяться, когда оскорбляют женщину. В ее собственном доме! За ее собственным столом! Собственный муж!
Джимми Ди поднял голову, как будто к его носу приставили револьвер. А на его лице, ярко-красном, не было ни тени веселости.
— Что же до тебя, Оливер Ди, — сказала жена, после этой небольшой разминки воскрешая потерянную было способность говорить, — что же до тебя…
— Давайте забудем Чака Мэпла и его работу, — серьезно произнесла Изабелла.
— При чем здесь Чак Мэпл? — огрызнулась ее мать.
— С него все началось, — сказала Изабелла.
Райннон ждал нового словесного залпа, но миссис Ди не произнесла ни звука. Они с мужем на секунду встретились взглядом, и Райннон заговорил о своем новом работнике, его странной итальянской внешности и сильных руках, о его жизнерадостности.
Это внесло мир в грозовую атмосферу стола, который, похоже, рассматривали как поле битвы, а не место сбора семьи. А наградой Райннон послужила самая ослепительная улыбка Изабеллы. Она удивила его: между ней и остальными членами семьи чувствовалась огромная разница. У нее была такая же смуглая кожа, такие же темные глаза, но все же она отличалась. И даже они это знали. Одним словом она остановила ссору за столом — обычное занятие отца и матери.
