Джеррита спадало по широкой груди до упругого и плоского живота. Из маленького кармашка дорогого, серого с черным жилета свисала серебряная цепочка от часов. Черные, шелковые панталоны обтягивали мускулистые бедра и икры.
Темные, блестящие, как гагат волосы, сейчас слегка взъерошенные ветром, были зачесаны назад, открывая его смуглое, сатанинское лицо. «Хотя внешне кузен и напоминал дядю Драко, у Джеррита – более утонченные черты лица, как у волка», – подумала я, привыкши отождествлять людей с животными. Под опушенными бровями, на смуглом лице сияли глаза цвета обсидиана.[5] У Джеррита был благородный чувственный рот, прямой точеный аристократический нос, впалые щеки и резко выступающий волевой подбородок.
Если бы он жил в другое время, то наверняка был бы пиратом, потому что, несмотря на свою безупречную одежду и изысканные манеры, в нем имелось что-то первобытное и грубое, скрывающееся за его внешним видом, что-то темное и какое-то расслабляющее. Как я и предвидела еще несколько лет назад, Джеррит стал человеком, которому лучше не становиться поперек дороги, человеком, который рожден, чтобы требовать и получать то, что хочет. Понимание этого сильно взволновало меня. И я задрожала, когда он из-под полуприкрытых век окинул меня дерзким взглядом, задержавшись на лице. Джеррит склонился над моей рукой и слегка коснулся ее губами. Казалось, от ощущения его губ на коже меня пронзило электрическим током и я, как неуклюжая школьница, едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку.
– Ты прекрасно выглядишь, Лаура, – растягивая слова произнес кузен низким, бархатистым голосом своего отца. Его глаза горели как два темных огонька, когда он оценивающе смотрел на меня. Была ли в них хоть капля интереса? – Да, действительно очень хорошо! Клянусь, никогда не подумал бы, что из этих развевающихся косичек и такого неуклюжего ребенка однажды вырастет такая поразительная красавица.
От этих слов я залилась краской и обнаружила, что не могу больше смотреть ему в глаза. Никогда раньше Джеррит не смотрел на меня так, и мне стало весьма неловко от его оценки. У меня было такое ощущение, что я только что пробежала большое расстояние и теперь выдохлась. Сердце бешено колотилось в груди.
Совершенно сбитая с толку взволновавшими меня ощущениями, я резко вырвала пальцы из руки кузена и энергично потерла их, пытаясь унять дрожь. Почувствовав себя неловко из-за своей грубости, мне вовсе не хотелось извиняться, потому что, снова взглянув на Джеррита, сложилось такое ощущение, что он смеется надо мной. «Бесстыдный, нахальный плут!» – подумала я.
Джеррит нисколько не изменился с детства, когда насмехался над поклонением моему герою Ники, его поведение осталось таким же вызывающим, как и всегда.
Но, зная, что мы не одни, да не время и не место сейчас затевать ссору, особенно если не уверена, выйдешь ли победителем, я сдержала уже готовые было сорваться с языка резкие слова. В конце концов, что такого натворил Джеррит? В чем можно его обвинить?
Сделал мне комплимент да поцеловал руку? Я буду выглядеть полной идиоткой, если выскажу ему свое недовольство. Как мне удастся объяснить, что мое дурацкое волнение рождено внутренними ощущениями, которые этот красавчик невольно вызвал в ранимой душе. С трудом проглотив комок в горле, я отвернулась, от злости пожелав ему вечные муки.
Юноша был совершенно не похож на Николаса, которого я любила, Николаса, обожаемого с детства, Николаса, за которого так хотелось выйти замуж. Несмотря на то, что я была обещана в жены Джерриту, мои мысли были только о Ники. Приходилось отчаянно надеяться, что все каким-нибудь образом устроится так как надо.
Но сейчас, по некоторым причинам, обнаружилось, что нельзя больше игнорировать тот факт, что мой жених – Джеррит. Я никогда не возражала против этого. У него были все причины считать меня своей невестой. А так как Джеррит тоже не возражал против нашей помолвки, то я могла только предполагать, что для этого человека она если не желанна, то, по крайней мере, приемлема. Независимо от этого, мой жених не был похож на человека, который с легкостью уступит что-либо другому. Я не понимала, почему была настолько глупа, что до сих пор не объявила ему и нашим родителям о своих истинных чувствах.
Хуже всего была болезненная неуверенность того, что если по некоторым причинам, Джеррит и освободит меня от нашей связи, сможет ли Николас полюбить свою кузину так, чтобы попросить ее руки? Он никогда не делал мне намеков на это. Но неужели нет? Ведь все эти годы Николас приезжал в Грандж, как только выпадала такая возможность, даже если знал, что Гая не было дома. И не он ли каждый раз интересовался у Сайкса: дома ли я? Не этот ли человек говорил мне: «дорогая Лаура» и на прошлое Рождество целовал меня под омелой, когда никто не видел? Поцелуй был далек от братского. Он должен любить свою кузину. Должен! Но, тем не менее… Меня грызли сомнения, потому что слишком часто слышала, как он клялся, что рожден вольной пташкой, подвластной только воле ветра.
– Пусть Джеррит будет одним из тех, кто хочет привязать себя к жениной юбке, не имея ничего взамен, дорогая Лаура, – сказал бы Ники, посмеиваясь надо мной, – тем более, что это будет твоя юбка. Но, смешно сказать, ему все равно. А что касается меня, то я хочу посмотреть мир, хотя, должен признать, было бы неплохо, чтобы кто-нибудь готовил и стирал мои рубашки.
– Держу пари, что я чудесно выглядела бы с кастрюлей в руках и со стиральной доской, – однажды в шутку ответила ему я, хотя, в сердце, говорила искренне.
Черные глаза Ники вдруг подозрительно сверкнули и он сказал:
– Да, готов поспорить, что это так.
А потом он рассмеялся и чмокнул меня в щеку. Вот вокруг такого человека я строила свои мечты и надежды.
Сейчас, когда Джеррит направился в бальный зал, ко мне медленной походкой подошел Ники, пожирая меня глазами, откровенно оценивая. Его губы изогнулись в улыбке, когда, прищелкнув каблуками, он галантно склонился над моей рукой и запечатлел на ней медленный поцелуй, заставив затрепетать сердце юной леди.
Менее красивая копия Джеррита. Но, все равно, было в Николасе что-то, приводящее в восторг, околдовывающее. Он был веселый, энергичный и старался прожить каждую минуту своей жизни, как последнюю. Из-за этого-то юноша частенько становился предметом раздражения своего отца, источником огорчения матери и желанным женихом для многих маменькиных дочек. Даже моя надменная кузина Элизабет, к досаде и ярости тети Джулианы, отвергла множество предложений выйти замуж (включая одно, от странного, но очень богатого старого герцога), потому что, как я думаю, тайно была влюблена в Ники.
– Ну и ну! Ты просто великолепна, Лаура! – заявил он, окинув меня таким взглядом, от которого у любой женщины появляется ощущение, что все другие по сравнению с ней – ничто. – Я всегда знал, что
