оказалась незавершенной, в этом не было бы ничего удивительного?
— Протест! — сказала Нора.
Она была на ногах, прежде чем Генри закончил вопрос.
— Это призыв к высказыванию предположения.
Уотлин поддержал ее и вполне справедливо, но мне подумалось, стоило ли ей протестовать? Вопрос повис в воздухе без ответа.
— После того, как вы закончили уборку других помещений, вы вошли даже внутрь его личного кабинета, верно я говорю?
— Чтобы забрать мусорную корзину, как я сказала.
— Вы не думали, что он может находиться там?
— Я не знаю: он ведь вполне мог выйти, пока я пылесосила полы в других комнатах.
— Но существовала вероятность, что он все еще там, потому что кто-то же выставил корзину с мусором?
— Да, я полагаю.
— А полагали вы это в тот вечер? Думали вы о том, что он может быть в кабинете?
— Да, я об этом догадывалась.
— И все же вы туда вошли. Следовательно, в тот момент вы его не боялись, не так ли?
— У меня оставалось некоторое подозрение.
— Но, тем не менее, вы вошли за мусорной корзиной. Значит, вы не очень боялись, так ведь?
Генри пришлось попросит ее ответить громко.
— Думаю, что не очень, — снова сказала она.
Генри кивнул, сделал запись, перелистнул страницу в своем блокноте. Не отрывая глаз от блокнота, он спросил:
— Как был одет Дэвид, когда вы вошли в его кабинет?
Свидетельница снова сделала паузу. С каждым ответом она становилась все менее решительной, хотя говорила достаточно смело.
— Так же, как я сказала раньше, — он был в белой рубашке и костюмных брюках.
— Он был в галстуке?
— Думаю, что да. Подождите… Да, в галстуке.
— По-прежнему. То есть, когда вы вошли в кабинет, на Дэвиде еще был галстук?
— Да, с ослабленным узлом, но он был на нем.
Генри, казалось, удивился и сделал очередную запись в блокноте. Менди, глядя на него, вдруг сказала: «Я могу и ошибиться насчет этого», — и опустила глаза вниз, на свои руки. Генри кивнул.
— А что вы скажете насчет туфель? Он все еще был в туфлях?
— Я не смотрела на его ноги.
— Ладно, ну а по вашему мнению?
— Протест, ваша честь. Вопрос был задан, и ответ на него получен.
Генри подождал, пока судья поддержит протест обвинения, и пошел напролом.
— Подумайте, когда вы услышали шум лифта и Дэвид спешно начал одеваться, пришлось ли ему надевать носки и туфли?
Менди Джексон подняла глаза вверх, и взгляд ее забегал по потолку.
— Нет. Они на нем уже были.
Генри сделал вид, что все идет отлично. Он удовлетворенно покачал головой.
— Следующий момент. Помните… когда вы боролись с Дэвидом?
Свидетельница кивнула.
— Помнится, вы сказали, что он вас оцарапал. А вы его не царапали?
— Я не знаю.
— Могу я подойти к свидетельнице, ваша честь?
Менди Джексон смотрела на приближающегося Генри так, словно он сам собирался ее ударить. Генри протянул секретарю суда фотографию, чтобы та сделала на обороте соответствующую отметку.
— Это зарегистрированное вещественное доказательство защиты номер один, — сказал он Менди. — Вы узнаете изображенную здесь персону?
— Это мистер… обвиняемый.
— Он именно так выглядел в тот вечер после прибытия полиции?
— Да, я думаю.
Менди больше ничего не собиралась ему сообщать.
— Что вы видите на его лице?
— Это похоже на царапины.
Генри взял у нее фотографию и отнес назад к своему столу. Сев на место, он спросил:
— Следовательно, вы все же оцарапали его?
— Я полагаю, что сделала это. Вы хотите, чтобы я перед ним извинилась?
— Нет, — спокойно сказал Генри. — Всякая женщина сделала бы это.
Нора привстала, но было видно, что она не знала, чем ей могло повредить это постороннее замечание. Нора снова села.
— Значит, вы действительно боролись с ним, — сказал Генри.
— Да. Как только могла.
— Когда он сорвал с вас одежду, вы тоже боролись?
— Да.
— Когда он схватил вас сзади, вы боролись за то, чтобы освободиться?
— Да. Конечно, я делала это.
Генри кивнул.
— И когда он опрокинул вас на кушетку, вы продолжали борьбу?
— Да, — ответила она, хотя и без особого пыла.
Менди не могла сообразить, куда все эти вопросы ведут, но знала, что ответ на них должен быть утвердительным.
— И когда он уже проник в вас, вы все равно боролись за свою свободу?
— Да, насколько позволяло мое положение. У меня было не очень много возможностей для сопротивления.
— Однако вы сопротивлялись?
— Да.
— Не было ли все это каким-то образом волнующим для вас? Не показалось ли приятным?
Она посмотрела на него так, будто он предложил ей снять одежду и сложить ее на свидетельский помост.
— Нет.
— Вы были сексуально возбуждены?
— Ваша честь! — закричала Нора, перекрывая ропот, поднявшийся среди публики. — Это насмешка, это поддразнивание, это не имеет отношения к делу. Это оскорбительно, наконец! Свидетельница не обязана защищать себя…
— Можем мы подойти к вам, ваша честь? — спросил, Генри, и они с Норой подошли к судейскому столу.
Когда Генри и Нора стояли там перед судьей, они находились, вероятно, футах в десяти от свидетельницы. Миссис Джексон следила за Генри, пока он не прошел половину пути, затем опустила голову и больше уже не подняла глаз.
Генри вытянулся над столом и — явно для того, чтобы свидетельница не услышала, — тихо заговорил. Нора, которая была пониже ростом, оказалась при этом в невыгодном положении, однако Уотлин, надавив своим большим животом на стол, тоже подался вперед. В течение одной-двух минут доносился лишь их напряженный шепот. Нора еще продолжала спорить, когда Уотлин откинулся в кресле и жестом приказал адвокатам удалиться.
— Протест отклоняется, — громко сказал он, вновь вызвав ропот в зале.
