необходимость потаенного места, где он мог бы вручать Педро доставленную туда очередную добычу. Для этого он выбрал давным-давно заброшенную хижину, по иронии судьбы – прежде дом лесничего в поместье, граничившем с окраинами города. Войны и обороты двора между Мадридом и Вальядолидом развели многих владельцев с их поместьями. Хижина была отлично укрыта от дороги колючими зарослями, и вела к ней длинная петляющая тропа с противоположной стороны. Внутри хранились инструменты и орудия профессии браконьера – сети, силки, крючки, чтобы стаскивать одурманенных птиц с деревьев, обмотки, чтобы шлепать по воде, смена одежды, бутылки спиртного и кипа памфлетов. День еще не завершился, и браконьер с Педро сидели перед хижиной, прислушиваясь к приближению сумерек по мере того, как солнце заходило. Повозка Педро была укрыта в кустах. Когда мрак станет непроглядным, они намеревались нагрузить повозку мешками с одурманенными птицами, и тогда Педро отправится прямиком через луга и перелески – путь, которого он терпеть не мог, – а затем тихонько выедет на изгиб дороги ближе к городу. И тут их приятное безмолвие было нарушено.
– Привет вам, – крикнул старик и направил на поляну словно бы ухмыляющуюся кобылу.
То, как Педро и браконьер восприняли внезапное появление старика, точно характеризовало их обоих. Педро спрятал голову в ладонях и заскорбел. Браконьер, решив, что кто-то из никчемных городских полицейских свихнулся и примеривается его арестовать, тут же исчез.
– Что ты тут делаешь? – спросил Педро в глубокой депрессии.
– Бог милостив и сподобил мой дух отыскать ваши голоса и придать им тела, – сказал старик.
– Господи Иисусе, – сказал Педро, ввергнутый спиртным напитком в безнадежное уныние.
– Но ты же не мог не увидеть, что я еду на чудесном боевом коне, о котором слагались легенды, на бесподобном Буцефале.
– Мы такие друзья, – сказал Педро, – что вчера вечером вместе вечеряли.
– Твой друг, укрывшийся вон за тем деревом, видно, принадлежит к племени робких людей, – сказал старик. – И хочет стать невидимым.
– Ты не можешь меня видеть, – сказал браконьер из-за дерева, – потому что меня здесь нет.
Старик благодушно кивнул.
– Так продолжим нашу беседу, – сказал он, – но сделаем вид, будто этого разговора вообще не происходит.
– Что ты тут делаешь? – сказал Педро, теряя терпение. – Наше с моим другом дело очень деликатное и конфиденциальное.
– В таком случае я могу сотворить добро моим присутствием, – категорично сказал старик и слез с клячи.
Огорченная тем, что старик ее покинул, кляча засунула морду в кусты и сквозь колючки уставилась на корни.
– Я услышал с дороги ваши голоса, – сказал старик, – и Буцефал подумал, что познакомиться с вами – преотличная идея.
– Да, преотличные идеи – большая редкость, – сказал Педро ядовито.
– Тебя пожирает кто-то из низших демонов, – объяснил старик. – Если ты скажешь что-нибудь хорошее, он отправится восвояси.
– Отправляйся-ка восвояси сам, – сказал браконьер из-за дерева.
– У нашего невидимого друга очень зычный дух, – сказал старик, – и выражает он его без запинки. Разве что, согласно с его пожеланиями, его здесь вовсе нет, и мы только воображаем этот разговор. – Тут он подмигнул Педро и ткнул его локтем под ребра.
Неудачи, которые упорно преследовали Педро всякий раз, когда он оказывался в обществе старика, заявили о себе и на этот раз: локоть ударил его в тот миг, когда он приложился к бутылке, и пробка, которую он на крестьянский манер зажал в зубах сбоку, проскользнула ему в глотку. Педро рухнул на колени, отчаянно давясь и размахивая руками. Старик, ничего не заметив, повернулся к хижине, которую оглядел с великим вниманием.
– Вы не открыли мне, что вы – хранители этого священного скита, – сказал старик недоумевающе.
Браконьер, услышав страдальческие хрипы Педро, выскочил из-за дерева, полагая, что над его другом учинена какая-то расправа. Увидев, что Педро подавился, он схватил доску и крепко огрел его между лопатками. Пробка вылетела, и Педро растянулся на земле, слабо постанывая.
Старик тем временем вошел в хижину, которую назвал священным скитом, и теперь осматривал ее внутри. Оттуда до Педро и браконьера доносились тихие возгласы восторга. Старик появился из двери с печатью мистического отражения на лице и улыбнулся растерявшейся парочке.
– Вновь Бог явил свою милость и направил меня к этому святому месту, где я могу обрести отдых и благость духа пред тем, как начать мои поиски, – сказал старик.
– Ты эту личность знаешь? – спросил браконьер у Педро, который все еще лежал на земле, с благодарностью ощущая, как дышат его легкие.
– Мои ребра его знают, – еле слышно ответил Педро. – Как и шишки на моей голове.
– Мы должны его поднять, – сказал старик браконьеру, – ибо он мой оруженосец, и ему предстоят еще многие приключения.
Когда Педро услышал этот приговор, его сковало мрачное уныние.
– Думается, он может счесть наше с ним деловое партнерство более приятным, чем, конечно же, скудно вознаграждаемые обязанности вашего оруженосца, – сказал браконьер, пока они поднимали Педро с земли.
– Жалованье и премиальные за эти обязанности, – прохрипел Педро, – исчерпались удушением и ударом по спине, свидетелем которых ты только что был.
– Ударил тебя я, – сказал браконьер, – но чтобы спасти твою жизнь.
– Не имеет значения, – сказал Педро. – Ведь для того, чтобы сохранить меня для уготованной мне чести и не получить в оруженосцы труп, этот… – он удрученно поискал подходящие слова, – этот вот ангел- хранитель и сам меня бы хлопнул.
– Теперь, когда все улажено, – сказал старик, – теперь я открою вам ниспосланное мне откровение. (Педро, чьи губы лиловели от пролитого напитка, свирепо уставился на него, все еще хрипя.) Небесный хранитель сего места пригласил меня остаться здесь и приготовиться к началу моих поисков. Но прежде, чем я могу остановиться тут, мне, разумеется, надо стать рыцарем. А посему, после долгого и усердного бдения, оный темный служитель (он указал на браконьера) посвятит меня в рыцари согласно канонам рыцарства.
Необычность такого предложения пришлась браконьеру крайне по вкусу.
– Ну, это противозаконно, скандально и богохульственно. Я согласен.
– Если ты на это пойдешь, можешь больше не называть меня другом, – сказал Педро с жаром.
– Но я же спас тебе жизнь какие-то пять минут назад! – сказал браконьер. – Я буду делать что пожелаю и все равно буду называться твоим другом. А если ты не согласен, так это я не стану называть тебя другом.
Пока они дискутировали, старик опустился между ними на колени, молитвенно сложил руки и закрыл глаза.
– Для посвящаемого крайне важно, – властно зашептал он, – чтобы во время его духовного бдения сохранялись высшая тишина и безмятежность. Посему, если ваш спор станет слишком громким и неуправляемым, вам надлежит подвергнуть себя бичеванию и униженно молиться.
– Я себя бичевать не собираюсь, – сказал Педро, – разве что у тебя есть власть обратить мою руку против меня. Если же нет, я считаю синяки и шишки, которые уже получил в твоем обществе, более чем достаточными для одного сымпровизированного бдения.
– Твое самовольство, – сказал старик, все еще стоя на коленях с закрытыми глазами, – более чем достаточно свидетельствует о том, что этот край изобилует демонами. И я прихожу к заключению, раз уж мой оруженосец был так легко и быстро скручен злыми духами, бдение должно быть особенно серьезным, чтобы подготовить меня к грядущим испытаниям. Посему, если потребуется, я поручу этому проверенному служителю тайн вздуть моего оруженосца, буде демон слишком уж распояшется.
– Прикажи, – сказал браконьер в полном восторге, – и это будет тотчас исполнено.
