– Ты тоже понаблюдаешь звезды, если сейчас же не оставишь этот дом женщинам.
– Преотличный совет, – сказал Педро, – ведь дом с таким количеством женщин похож на мешок с гадюками, и кто посмеет сунуть туда руку? Так прощай до вечера и передай привет всем нашим дочкам, сколько их ни наберется сегодня.
Кузница
Педро скорехонько вышел из дома, унося с собой в сумке котелок, и направился в кузницу.
В кузнице Педро к своему изумлению увидел Старого Рыцаря, сосредоточенно сидящего возле горна и глядящего на пламя. Он не услышал, как Педро поздоровался с ним.
Тогда Педро с облегчением приветствовал кузнеца и осведомился, что Старый Рыцарь делает тут.
Кузнец, чей кожаный фартук уже покрыли обычные пятна его ремесла, сказал, что Старый Рыцарь прибыл спозаранку, назвал его великим Вулканом и предупредил, что нынче таинственно объявится меч сэра Ланселота, и он, Рыцарь, возьмет его как собственный и с его помощью проучит злого волшебника дурных виршей.
Педро покачал головой и сказал:
– Большое счастье, что подобный безумец лелеет такие благородные стремления. Человек, полностью потерявший разум, он превращает в свое занятие самые сумасбродные идеи. И эта как будто не из худших.
Кузнец спросил:
– Друг Педро, мне любопытно знать, почему этот старик так тебе нравится?
Педро ответил:
– Он хороший человек и, должно быть, чрез меру настрадался, раз у него мозги настолько съехали набекрень. И потому он мне нравится, хотя он меня бесит, и из-за него я уже попадал во всякие неприятные переделки.
– Многие утверждают, – сказал кузнец, – что безумие заразно, и его можно подхватить, как инфлюэнцу. – Кузнец поднял опаленный мускулистый палец. – И многие утверждают, что ты, друг Педро, уже подцепил это помешательство.
Педро засмеялся и сказал:
– Это говорит зависть, так как суть вовсе не в помешательстве, а в творческом коммерческом предприятии. Ну а теперь к делу. Моя супруга желает починить этот черный котелок. – И Педро вытащил котелок из сумки. – На ручке, вот тут, заклепка… – Но он не договорил, так как Старый Рыцарь внезапно очнулся от созерцания огня и громко ахнул, взглянув на котелок. Он упал на колени, подполз к удивленному Педро и, восторженно созерцая котелок, сказал:
– Дозволь мне лицезреть тебя, о прекраснейший из мечей, уступающий только артуровскому Экскалибуру. Вот ты, в руках нашего возлюбленного служителя и несравненного оруженосца. Дозволь мне поведать твою историю. Ты был выкован в жарчайшем пламени кузницы Вулкана, и сталь твоя выплавлена из руды с Олимпа, а клинок закален в водах реки Стикс, и рукоять вырезана из золота Гелиоса. И теперь ты явлен мне, готовый служить в моих поисках Грааля.
Педро опасливо улыбнулся.
– Это же просто котелок. Правда, очень исторический старый котелок, но тем не менее всего лишь старый котелок.
Старый Рыцарь покачал головой и терпеливо сказал:
– Верный оруженосец, над твоими пятью чувствами надсмеялся волшебник дурных виршей, который завладел этим краем. Тебе не дано увидеть, что сей меч – прекраснейшее оружие из всех, когда-либо выкованных. И вопреки твоим опасениям, пусть даже долг требует от тебя оберегать сей предмет, ты обязан вложить меч в мою незапятнанную руку.
– Это котелок, а не меч, – повторил Педро, – всего только котелок.
Старый Рыцарь сказал:
– Поскольку над тобой тяготеет Заклятие Обманного Зрения, нам придется вытопить его из тебя путем здравых рассуждений. – Он обернулся к кузнецу, наблюдавшему за ними с угрюмым интересом. – Быть может, мне на помощь придет Божественный Разум Вулкана, присутствующего здесь.
К вящему изумлению Педро, кузнец кивнул и сказал:
– Да, друг Педро, это действительно выглядит загадкой. Старый Рыцарь опять повернулся к Педро:
– Ну так, мой доблестный оруженосец, ответь мне вот на что. Если это котелок, так почему ты пришел к кузнецу именно сегодня утром, когда мне приснилось, что именно в этот день мне будет ниспослан меч?
Педро сказал:
– Если это логика, то она ваша, а не моя. Истина в том, что вручить этот практичный котелок (последнее слово он произнес с нажимом) тебе, старому помешанному дурню, значило бы обречь себя на безвременную кончину. Моя жена никогда меня не простила бы, будь мы с ней женаты хоть сорок раз на сорок.
Старый Рыцарь сказал:
– Верный, хотя и сбитый с толку оруженосец, ты должен вручить мне меч, и ты должен твердо противостоять ухищрениям злого волшебника.
– И, друг Педро, – добавил кузнец, – он таки нуждается в починке.
Педро рассердился и сказал:
– Вижу, тебе все равно, меч ли этот котелок или просто котелок, господин Вулкан Кузнец.
– Ты прав, – сказал кузнец, – котелок ли это или меч, он все равно нуждается в починке.
Педро вышел из себя и сказал:
– Почему ты уперся на этом? Разве курице не достаточно снести одно яйцо, а обязательно полдюжины?
– Сеньор Педро, оруженосец, – сказал кузнец с лаконичной шутливостью, – я же просто хочу починить этот котелок или меч, называйте как хотите, потому что мое занятие – обеспечивать починку предметам из железа и стали.
– Неужто мало, что мне пришлось пройти через семь кругов ада, чтобы доставить котелок сюда, – сказал Педро, у которого изо рта уже почти заклубилась пена, – но вдобавок я еще наталкиваюсь на глупого старика и его нелепейшие выводы, и на кузнеца, которому истинная природа вещей ни к чему, лишь бы взять деньги за починку.
– Ну-ну, Педро! – сказал кузнец. – Если ты разозлишься и накалишься еще сильнее, мне придется окунуть тебя в ведро с водой.
– И, – сказал Старый Рыцарь, – ты не можешь называть меня старым и глупым, пока не проживешь еще двадцать лет.
И вот тут в дверях хижины появился Сервантес.
– Друг Педро, досточтимый кузнец и сэр Ланселот, – сказал он, – как вы нынче поутру?
– Это благословенное и золотое утро, – сказал Старый Рыцарь. – Вчера ночью ангелы объявили мне, что нынче я обрету меч сэра Ланселота для моих поисков. И взгляни – вот он!
Сервантес посмотрел на котелок в руках Педро.
– Педро, но это же знаменитый черный котелок, долее трех поколений хранившийся в роду твоей жены? – сказал он.
– Так и есть, – сказал Педро.
– Тот самый котелок, который угощал стольких твоих соседей восхитительными похлебками и соусами?
– Тот самый, – сказал Педро, ободренный сочувственными воспоминаниями Сервантеса.
