«В этой ужасной мгле наверняка есть крысы и слизняки», – с ужасом подумала Николетт. Кажется, что- то прошмыгнуло прямо у ее ног. Она с трудом сдержала крик.
Перед огромной, обитой железом дверью, стражники остановились. У Николетт упало сердце. Она прислонилась к холодной стене, чтобы устоять на ногах. Заскрежетал ключ, дверь распахнулась.
Николетт слышала немало рассказов о подобных подвалах. Забытые Богом, эти темницы помнили стоны тех, кого ее свекор послал на голодную смерть или на съедение крысам.
Стражники, взяв Николетт за локти, втолкнули ее в темноту и захлопнули дверь.
– Подобных леди нужно держать под замком, – заметил один. Второй засмеялся.
Вновь заскрежетал ключ в замке.
Раздался звук удаляющихся шагов, а затем – тишина. И только падающие капли.
Какое-то время она стояла, прижавшись к двери, не в силах пошевелиться. Затем глаза стали привыкать к темноте. В комнате с низким потолком у стены был деревянный настил – видимо, он служил постелью, и деревянный стул. Николетт неуверенно подошла к своей новой жесткой постели и, свернувшись клубочком, зарыдала.
Лэра и сержанта отправили на ночлег в зал напротив комнаты Лашоме. Там суетились несколько служанок, с подозрением посмотревшие на вошедших. В комнате пахло шерстью и прогорклым маслом. В дальнем углу был отгорожен закуток с двумя кроватями.
Сержант, спотыкаясь в темноте, нащупал деревянный настил и разразился проклятиями. У стены лежали мешки с шерстью, готовая пряжа, обрывки нитей, едва различимые в бледном свете свечей.
Задолго до рассвета звон колокола и топот множества ног разбудили Лэра и сержанта. Де Фонтен поднялся и вышел в коридор.
Стражники Лашоме, подобно муравьям из горящего муравейника, тащили вещи своего хозяина – ящики, ковры, одеяла… Сборы продолжались весь день. Лашоме бегал среди слуг, подгоняя нерадивых, выкрикивая приказы.
На следующий день, не успело солнце осветить булыжники во дворе, Лашоме, его рыцари и слуги, сержант и его солдаты, сопровождаемые гружеными телегами, прогрохотали по подъемному мосту и покинули замок. Во всем Гайяре осталось не более дюжины слуг. Альбер доложил, что обнаружил в конюшне старого солдата, которого Лашоме счел непригодным к дальнейшей службе, а также трех юношей в возрасте от десяти до четырнадцати лет.
В сторожевой башне также обнаружили одноногого старика, в чьи обязанности входило поднимать и опускать мост.
Что касается части замка между двумя рвами, то в ней не осталось никого, кроме крыс. Полное запустение.
Лэр сам занялся обследованием своего жилища. Ему удалось обнаружить лысого повара, трех служанок (одна казалась столь же древней, как и сам замок), а также того самого горбуна, которого он встретил в первый день приезда в замок. Старик, назвавшийся Эймером, сказал, что в годы его юности в Гайяре жило около двухсот человек.
– Но это было еще тогда, когда правил старый король, Святой Луи, задолго до Филиппа Красивого. Видите Андлу? Я там родился, – старик указал на крыши поселка, приютившегося у самой реки, далеко в долине. – Когда я был ребенком, меня отдали в монастырь. Это были страшные годы. Дети гибли от голода, младенцев несли в лес, потому что родители были не в силах прокормить их. Мне повезло. Монахи не то, что любили меня, но не дали умереть от голода, – его губы сложились в подобие улыбки. Он глянул снизу вверх на высокого статного господина. – Я пришел в замок, чтобы служить в местной церкви. Тогда у меня еще не было бороды. И другого дома я не имею.
– Что ж, это счастливый день для нас обоих, – улыбнулся в ответ Лэр. – Никогда еще так сильно я не нуждался в услугах духовного лица.
Лэр де Фонтен – владелец? Чего? У него нет ни рыцарей, ни преданных слуг, кроме Альбера. Даже ближайшая деревня находится в подчинении другого лорда.
– Не отчаивайтесь, – старик повел рукой вокруг. – Вот ваши владения. И ваши люди…
Лэр не сразу понял, что тот имеет в виду.
У горбуна была странная манера говорить. Иногда он мог оборвать себя на полуслове, не закончить мысль. Но, казалось, знает он немало. Не без иронии Эймер рассказал, как Лашоме забаррикадировался в более укрепленной части замка, как убили управляющего, а безнаказанность распространилась по всей долине.
– Без предводителя, не получая никаких приказов, как противостоять разбойникам, и крестьяне, и торговцы беспомощны. Но Лашоме уехал, и люди, – Эймер глянул на Лэра, – поддержат нового владельца Гайяра.
ГЛАВА 11
Николетт проснулась от звука шагов за дверью. Как темно! Заскрипел замок. Свет просочился вначале сквозь щель, затем образовал белесый прямоугольник. На пороге вырисовывалась темная фигура, но Николетт знала, что это де Фонтен. Гнев закипал у нее в груди:
– Зачем вы пришли?
– Забрать вас из этой дыры, – он оглянулся, сделал несколько шагов вперед. – Лашоме уехал.
– Зачем? И куда? – она смотрела прямо ему в лицо, но не могла различить выражения глаз.
Николетт быстро спустила ноги на пол, встала, гордо выпрямившись, сжав кулаки. Да, она ненавидит его. Но все же боится, что де Фонтен оставит ее здесь.
Лэр осмотрел подвал.
– В комнаты наверху.
