Лицо Карла под шлемом потемнело.
– Ты наглый глупец! Ты видишь, кто перед тобой! Я могу захватить замок в пять раз больший, чем эта развалюха! И стены вас не спасут, дураки!
– Тогда к чему наш спор? Карл вновь сплюнул.
– Восемьсот! Ты еще больший ублюдок, чем Лашоме! Когда-нибудь твое тело будет болтаться на этой сторожевой башне!
Четким голосом Лэр выкрикнул:
– Девятьсот и честное слово!
Неожиданно установилась тишина. Рот Карла под открытым забралом сложился в тонкую линию. Челюсти сжались.
– Согласен! – наконец выкрикнул он. – Мост в Андлу, завтра в полдень!
– Чтобы ты смог напасть на нас? – прошептал Лэр, а вслух прокричал: – Нет! Здесь! И не заставляй меня ждать, иначе я повешу Верне!
По стенам пробежал одобрительный ропот. Симон Карл повернул своего гиганта-коня и, извергая проклятия, поскакал прочь быстрым галопом. За ним понеслись его люди.
Николетт смотрела, как народ спускается со стен. Она хотела поговорить с Лэром, но к де Фонтену подошла группа крестьян, которые, видимо, хотели завербоваться в вооруженный отряд.
Рядом возникли Жозина и Дора, потянули Николетт за рукав.
– Ты идешь с нами?
Девушка отказалась, но увидев, что Лэр и Альбер вместе с крестьянами пошли в казарму, тоже спустилась вниз вслед за девушками.
И позже возможности поговорить с Лэром не представилось. К нему целый день шли крестьяне, уличные торговцы и бакалейщики Андлу. Каждый приходил с рассказом о той или иной несправедливости: то сосед отобрал кусок сада, то кто-то украл корову или овцу, торговцы жаловались на разбойников, отбирающих товар на дорогах, более богатые купцы приходили с жалобами на нарушение обязательств поставщиками. Почти все кричали и размахивали руками.
Николетт обратила внимание на одного из пришедших – одноглазого и с бородавкой на подбородке. Дора шепнула, что это мельник, и, хихикнув, добавила:
– Он грозился убить нашего повара! Николетт взглянула на мельника еще раз.
Маленький, худой, с острым лицом, он вряд ли представлял угрозу для повара Гайяра – человека в два- три раза толще, подобного бочонку с вином.
Во второй половине дня в огороде при кухне была замечена свинья, весело пожирающая репу. Николетт, Дора и двое мальчишек долго гонялись за визжавшим животным, пока не выгнали его на внешний двор. Там они увидели всадников, рысью едущих к подъемному мосту. Впереди бежали собаки.
– Это Жюдо! – закричала Дора. – Интересно, куда они едут?
Николетт посмотрела вслед мужчинам. Среди них были Лэр, Альбер, Риго и еще с полдюжины крестьян, которые выразили готовность стать солдатами.
Прошло несколько часов, обед остывал, но к обычному времени мужчины не вернулись. Несколько раз Николетт поднималась на крышу сарая при кухне, чтобы взглянуть на холмы, но ее взору предстали только серые просторы, пустая дорога и тяжелое небо, промокшее от темных туч. Вскоре стемнеет, и станет еще холоднее. Она вернулась в кухню. Там сидела Мюетта, разместившаяся в своем любимом углу с шитьем так, будто ничего не случилось.
Дора и Жозина чистили котлы и болтали всякую чепуху. Повар, привалившись толстой ляжкой к кухонному столу, глодал куриную ножку.
Странно, что Лэр уехал, не сказав ей ни слова. Николетт давно так не беспокоилась. Он оставил ее в неизвестности.
Мысль о префекте, запертом в темнице, тоже не веселила. Вид Симона Карла, этого местного Атиллы, все еще был свеж в памяти. Николетт поделилась тревогами с Эймером, который сидел за кухонным столом, жадно поедая очередную порцию цыпленка. Невзирая на солидный возраст, аппетит у старика был отменный.
– Нет, нет, нет, – возразил Эймер своим немного странным отрывистым говором. – На стенах выставлена стража. Теперь Гайяр может отразить целую армию. Вам известно, мадмуазель, что в прошлом сюда не проникли даже королевские войска? Симон Карл – ничтожество, – старый клирик запихал в рот очередной кусок, затем презрительно фыркнул. – Карл – блоха, которая пытается укусить вола. Ему не сокрушить стены Гайяра.
Николетт хотелось согласиться, но тревога не прошла.
Через некоторое время она услышала голоса и резко вскочила, подойдя к двери. Но это оказались всего лишь Марсель, конюший, и два мальчика-помощника, пришедшие за ужином. Пока повар наполнял миски и кастрюлю, Николетт спросила Марселя об уехавших. Но тот только покачал головой.
– Может быть, они уехали в Андлу? – предположил он. Но ей от этого легче не стало.
Время тянулось медленно. Николетт еще дважды ходила на крышу, но так ничего и не увидела, кроме темных силуэтов холмов. Вечер она провела, занимаясь починкой одежды вместе с женщинами.
– Лашоме и его жена были скрягами, – Мюетта потерла большой палец о два других, намекая на жадность бывшего хозяина. – Они бы и обола не дали на новую одежду. Им было наплевать, что слуги ходят в обносках. Уже четыре года не меняли одежду.
– Пять лет, – поправила Жозина. – Последний раз это было до того, как умер де Гантри. Он владел замком еще до Лашоме.
