и прошептала едва слышно:
— Возьми деньги и уходи, пожалуйста, умоляю тебя. Я не стану заявлять на тебя в полицию за незаконное проникновение в жилище.
И, упав в кресло, она разрыдалась. Дубельву, вернувшийся со стаканом воды, кинулся ее утешать. Соланж не была злой — она была просто несчастной женщиной и оплакивала утрату своих амбиций. Она думала только о себе. Леону было тяжело это видеть.
Между тем дети, у которых любопытство пересилило страх, сгрудились за дверью гостиной — носы младших расплющились о стекло под напором старших — и смотрели на эту сцену во все глаза. На их мордашках было написано скорее удивление, нежели враждебность. Все поглядывали на Леона, видно надеясь, что у них с Дубельву дойдет до кулаков и Большому Жирдяю достанется на орехи. Но они ошиблись объектом.
Да, Леон при виде этой сопливой орды, столько лет измывавшейся над ним, не мог устоять: руки у него давно чесались. Он засучил рукава, снял со всех четверых штанишки и всыпал им по первое число. Может, это было и нехорошо, но зато как приятно! А старшенькому, который всегда был его любимчиком, он выдал двойную порцию. Все орали благим матом, кроме Батиста, который не пикнул и косился на отца с вызовом, но при этом почти одобрительно. Дубельву стыдливо опустил глаза, а Соланж снова упала в обморок. Это была лучшая взбучка в жизни Леона, он шлепал пухлые попки своих упитанных малышей с такой силой, что заболели ладони. Отведя душу, он взял конверт с деньгами, хлопнул дверью и ушел, не оглядываясь.
Эпилог
Через несколько минут Леон был в сквере напротив дома — подумать только, больше полугода он не выходил на воздух! Он покачнулся, зажмурившись от света, и едва не задохнулся. К новому телу еще надо было привыкнуть: шел он неуверенной походкой, плохо ориентировался — все казалось ему то дальше, то ближе, чем на самом деле.
Он без сил опустился на скамейку, обхватил голову руками и заплакал, как малое дитя; прохожие таращили на него глаза, гулявшие с няньками дети показывали пальцами — ему было все равно. И то сказать, многовато испытаний выпало его нервам. Это были слезы, счастливые и горькие одновременно, они ознаменовали прощание с целым этапом и готовность к новой жизни.
Утирая глаза, он заметил, что прямо перед ним скачет птичка. Сломанное левое крыло висело, мешая ей двигаться, и все же пичуга не унывала, весело щебетала песенку из двух нот, немудреную, но мелодичную. Леон узнал ее по черной шапочке — это была та самая синичка, которую он спас из когтей вороны. Она еще нуждалась в его помощи. Он вытянул указательный палец и, потихоньку сгибая его, посадил ее себе на ладонь. Птичка доверчиво чирикнула. Славная получилась парочка — оборванец и калека. Леон пощупал конверт в кармане. Денег у него достаточно, хватит подлечить синичку у ветеринара, купить себе новый костюм и чистое белье, снять номер в гостинице. Да, нужно срочно привести себя в порядок, пока его не арестовали за бродяжничество. У него остались его дипломы и знания, он вернется к своей профессии, а свое отсутствие уж как-нибудь объяснит, измыслит причину. Скажет, например, что временно уменьшился. Никто ему не поверит.
За своими детьми он будет присматривать издали.
Непременно на днях вернется сюда и заберет кошку.
А напасть никогда больше не повторится.
Леон шел по улицам Парижа со щебечущей птахой на плече, она теребила ниточки его обтрепанного пиджака и что-то упоенно чирикала на своем языке.
При мысли об оставшихся позади невзгодах и будущих радостях Леон приободрился. На свете есть множество восхитительных женщин от метра пятидесяти до метра шестидесяти пяти.
Он останется мужчиной среднего роста.
Никогда больше он не будет маленьким мужем.
От автора
«Мой маленький муж» написан в русле литературной и художественной традиции, которая всегда живо интересовала меня: я говорю о превращениях человеческого тела, его увеличении и уменьшении. Традиция эта прослеживается от Рабле до Марселя Эме — в творчестве Свифта, Вольтера, Бальзака, Льюиса Кэрролла, Ф. С. Фицджеральда, Ричарда Мэтьюсона и многих других. В комиксах XX века, от «Маленького Немо» Уинзора Маккея до «Краба с золотыми клешнями» Эрже, тоже отражена эта тема, как и в многочисленных анимационных фильмах послевоенных лет, где действуют гигантские насекомые-мутанты, порождение ядерного взрыва, младенцы-великаны, кормящие с ложечки своих матерей, и крошечные взрослые мужчины, которых укачивают на руках дивные создания, щедро одаренные природой.
В наше время, когда человечество, как утверждают ученые, неуклонно растет, «Мой маленький муж» представляет под новым углом тему, к которой я уже обращался в «Божественном дитя» (1992): эмбрион, еще до рождения узнавший слишком много о проблемах этого мира, отказывается родиться и остается жить в материнской утробе. Надо сказать, что эта книга, в свою очередь, выросла из одного эпизода моего первого романа «Господин Так» (1976) — это история человека, чьи вес, размеры и состояние меняются по буквам алфавита: на букве Р — «рождение» — мать, видя, что младенец не желает выходить наружу, посылает гинеколога в свое чрево на поиски строптивца, но тот устраивает ученому мужу засаду, спрятавшись за яичником, и топит его в мочевом пузыре.
Примечания
1
Перевод В. Генкина.
2
Евангелие от Матфея, 18,10.
3
«Школьной картой» по Франции называется система распределения учеников и учителей начальной и средней школы по географическому принципу, существующая с 1963 г. и в настоящее время ставшая предметом дебатов.
