– Теперь они устроятся поодаль, чтобы спокойно насытиться, – заявил синий пес. – А потом, набив брюхо, улягутся на отдых.
– Никто не ранен? – испуганно спросила Пегги, дрожа всем телом.
Наксос тяжело дышал, поводя вокруг безумным взором. Затем, сорвав пучок травы, попытался оттереться.
– Я весь покрыт невидимой кровью, – пробормотал он. – Мерзкое ощущение.
Волки зализывали раны, время от времени бросая на троих друзей беглые взгляды.
– Рады, что мы бились на их стороне, – перевел их мысли синий пес. – До сих пор они ни разу не видели людей, а меня принимают за волчонка какой-то другой породы. Им очень нравится красивая «шерсть» Наксоса – имея в виду его волосы. Волки хотят, чтобы мы остались с ними.
– Почему бы и нет? – обессиленно прошептала Пегги. – Они могли бы стать нашими телохранителями. Попробуй узнать у них что-нибудь об овцах.
– Наксос смертельно ранил одну из них, – продолжал переводить пес. – Сейчас она бредет, пошатываясь, по равнине. С минуты на минуту издохнет, и тогда снова станет видимой.
– Класс! – воскликнул мальчик. – Тогда мы сможем заполучить ее шерсть без всякого риска!
– Нет, – поправил его пес, – волки говорят, что от нее не будет никакой пользы. Когда овца умирает, ее шкура теряет свои волшебные свойства.
– Ну разумеется, – проворчала Пегги, – иначе бы все было слишком просто…
Они умолкли, потому что посреди поляны внезапно появилось зыбкое, дрожащее пятно: умирающая овца переставала быть невидимой. Юные путешественники поразились ее размерам и мощным выдающимся вперед челюстям, которые уснащало огромное количество зубов. Тугие завитки шерсти, покрывающие тело овцы, имели грязновато-желтый цвет, но в них мерцали яркие искорки, похожие на тысячи электрических блох. Из глубокой раны на затылке животного, куда нанес свой удар Наксос, струилась кровь. Сделав еще два шага, овца зашаталась и повалилась набок. По ее телу пробежала короткая судорога, и животное замерло. Весь его вид был настолько устрашающим, что Пегги не испытала ни малейшего сожаления при мысли, что зверь убит ими.
Вцепившись двумя руками в рукоять мачете, девочка медленно приблизилась к громоздкой туше. Волшебная шерсть уже перестала мерцать, и золотистые искорки угасали одна за другой.
– Она мертва, – поставил свой диагноз синий пес. – Теперь ее шерсть ничего не стоит. А к тому же воняет. Не советую тебе вязать из нее свитер, если ты когда-нибудь собираешься завести себе парня.
Им пришлось отступить в сторону, потому что волки яростно набросились на лежащую на земле тушу и принялись жадно терзать ее. Наконец-то у них появилась возможность утолить голод! Кровожадно ворча, стая явно намеревалась не оставить от убитой Наксосом твари ничего съедобного.
– Я, пожалуй, тоже попробую кусочек, – заявил синий пес. – Никогда не пробовал невидимой баранины и не хочу упустить такой случай.
Хрупкий сон сытых монстров
После волчьего пиршества от туши овцы не осталось ровным счетом ничего, даже костей. Насытившись, хищники растянулись рядом на траве и задремали.
– Ну вот, – зашептала Пегги, – то же самое сейчас должны делать овцы на дальнем конце поляны.
– Что ты хочешь сказать? – поинтересовался Наксос.
– Сейчас как раз то время, когда они наелись и тоже переваривают пищу. Скоро овцы заснут…
– Вот черт! – недовольно проворчал синий пес. – А я-то как раз собирался немного вздремнуть.
– Скорее, в дорогу! – поторопила его Пегги Сью. – Я рассчитываю на твою помощь, потому что только твое обоняние поможет нам обнаружить кошмарные создания.
– Я тоже пойду с вами, – твердо заявил Наксос. – Вы мои друзья, и я ни в коем случае не отпущу вас одних.
С мачете в руке он последовал за Пегги и ее псом. Осторожно ступая, троица пересекла широкую поляну. То, что они намеревались сделать, было очень опасно. Синий пес двигался впереди в качестве разведчика, напряженно принюхиваясь. Они ступили под сень деревьев, в сумрак лесного свода. Земля здесь тоже была густо усыпана костями, и приходилось все время смотреть под ноги, чтобы невзначай не наступить на них, потому что хруст костей угрожал разбудить смертоносных овец.
Так шли около четверти часа, пока пес вдруг не замер, насторожившись.
– Я чую их запах, – шепнул он. – Овцы уже совсем рядом. Не теряйте бдительности.
Теперь подростки крались, прячась за древесными стволами. Наконец различили впереди на земле зыбкие тени.
«Овцы! – подумала Пегги с торжеством. – Они наелись и спят, и по мере того, как их сон становится глубже, животные перестают быть прозрачными».
Девочка присела за деревом и принялась ждать, изнывая от нетерпения. Время шло, и контуры зверей проступали все отчетливее. Поначалу призрачные, они становились все более детальными и реалистичными. Когда контуры тела овец стали совсем четкими, Пегги решила, что пора переходить к делу. Она извлекла из рюкзака ножницы с остро заточенными лезвиями и полотняный мешок, предназначенный для того, чтобы складывать в него шерсть, состриженную со спины овец. Лоба заверила ее, что ножницы гораздо надежнее, чем бритва, и что, если действовать с осторожностью, животные ничего не почувствуют.
Затаив дыхание, Пегги покинула свое убежище и шаг за шагом стала подбираться к овцам. Везде вокруг валялись волчьи кости, изглоданные и раздробленные на тысячи осколков. Они устилали землю хрустким ковром, наступать на который нельзя было ни в коем случае. Овцы шумно дышали, раздувая ноздри. От едкого запаха их шерсти перехватывало дух. Это были громадные животные, размером с земного буйвола, с чрезмерно развитыми челюстями. Пегги проклинала свои дрожащие коленки.
«Подумать только, а я-то думала, что очаровательные зверюшки послушно позволят себя остричь! – думала девочка. – Больше всего я боялась причинить им вред… Если бы я только знала!»
С отчаянно бьющимся сердцем она обошла последний волчий скелет и опустилась на колени возле одной из овец. Ее шерсть была такой густой, что и половины ее хватило бы, чтобы наполнить мешок доверху. Животное крепко спало, из-под его губ выступали длинные клыки с пятнышками засохшей крови. Пегги ухватила ножницы покрепче, приподняла один сальный завиток и отрезала его. Лезвия сработали совершенно беззвучно. Ободренная удачей, девочка поспешила продолжить начатое дело.
Она уже состригла с десяток толстых маслянистых прядей, как вдруг ее охватил ужасный зуд. Сначала Пегги не могла понять, в чем дело, но потом разглядела на своих руках крохотных черных насекомых. Насекомых, которые сновали по ее коже во все стороны и… кусали ее!
Поначалу Пегги пыталась, стиснув зубы, противостоять жуткому желанию почесаться, но вскоре зуд стал совершенно непереносимым.
«Блохи сторожат своих хозяев, пока те спят! – подумала девочка. – Они выполняют роль защитного механизма. Если я останусь здесь, насекомые не удовольствуются мной, а начнут кусать овцу, чтобы разбудить ее…»
Ей следовало убираться отсюда, и как можно скорее. Ее руки до самых локтей уже были покрыты волдырями и капельками крови. Она без колебаний содрала бы с себя всю кожу, если бы знала, что таким образом избавится от чудовищного зуда. Пригнувшись, Пегги Сью рванула обратно к лесу. Там, с трудом выговаривая слова, она объяснила друзьям, что с ней происходит, и они ей помогли добраться обратно до поляны. Увы, зуд усиливался. Охваченная настоящим безумием, Пегги хотела содрать себе кожу с рук кинжалом, и Наксосу пришлось приложить все силы, чтобы не дать ей себя покалечить. Девочка отбивалась, как фурия, и он был вынужден связать ее и уложить на траву.
– Освободи меня! – кричала Пегги. – Ты не понимаешь!
– Мы не учли – так действует яд овечьих блох, – сказал синий пес. – Насекомые служат овцам телохранителями – крохотными, но очень действенными. Хорошо, что Пегги здесь не одна. Боюсь, что все, кто пробовал остричь очаровательных зверюшек, в конце концов лишились рассудка и сами содрали с себя
