себя их науку. Настанет день, когда мы поймем, что знаем достаточно, чтобы управлять «Блюдипом». Тогда мы всплывем…
Да, да! Зигрид вдруг поняла, на что намекал юноша. Светлое и полное сумасшедшей надежды решение осенило ее: надо… надо создать другой континент, другой остров на смену разрушенному землянами.
Кобан достаточно долго плавал в океане и знал, что существуют подводные вулканы. Спящие вулканы, которые можно разбудить, взорвав их. Десять, двадцать, сотня торпед устремятся прямо в жерло. Сильный подводный взрыв приведет в движение лениво кипящую лаву, произойдет извержение. В коре планеты появится трещина. Миллионы тонн лавы выплеснутся из ее ядра, затвердевая, образуя постепенно выступающий из моря конус.
Появится остров вулканического происхождения, рожденный в тщательно спланированной катастрофе.
У Зигрид перехватило дыхание. В этом проекте не было ничего невыполнимого. Огромное количество архипелагов на Земле сформировалось именно таким образом.
— Наслоения охлажденной лавы будут лишь основанием острова, — вновь подправил мысленную картинку девушки Кобан. — Голое основание, безжизненное. Но на нем мы сможем выстроить новый мир. Удобрений и искусственного гумуса в трюмах «Блюдипа» достаточно, чтобы засеять пустыню. Я знаю, потому что прочитал мысли взятых в плен моряков. Эти удобрения являются частью базового набора космических завоевателей. Они были разработаны, чтобы за две недели выращивать огромные деревья. Если боги помогут нам, мы сможем исправить то, что разрушили земляне.
Зигрид не могла дышать от восторга. Поднять из глубин остров… Вырастить материк, вызвав ярость магмы… Великолепная идея!
«Это наш последний шанс, — продолжал алмоанец. — Только мы помним о прежней жизни. Остальные стали настоящими рыбами, с рыбьими мозгами. Последняя человеческая искорка давно угасла в них. Нас осталось всего десять, чтобы вновь построить наш мир. Пять девушек, пять юношей. Если нас опять заставят жить на дне морском, наш ум искрошится, и мы тоже превратимся в животных. Навсегда. Каждый из нас далеко не такой, каким был раньше. Я многое забыл, в моей памяти полно дыр. И речи не может быть о том, чтобы повернуть назад! Мы пойдем до конца! Я предпочитаю, чтобы земляне меня убили, чем вернуться в океан. И предпочитаю умереть в теле человека, чем жить вечно в теле рыбы. Ты понимаешь, о чем я говорю?»
Зигрид понимала.
Но она уже устала от нервных разрядов обмена информации. Какое-то время девушка еще находилась в тумане полусознания, а затем провалилась в сон.
Потом кто-то встряхнул ее, разбудил. Пора было идти на охоту. Наступал вечер, когда алмоанский отряд брал в плен дрожащих от страха часовых, воровал еду.
Зигрид бежала по переходам подлодки и не испытывала никаких угрызений совести, не чувствовала себя предательницей.
Засаду устроили в центральном коридоре, стали прислушиваться к шагам часового. Когда тот приблизился, набросились на тощего рыжеволосого парня, руки которого сжимали ружье. Увидев, что на него несется странная толпа, он широко раскрыл глаза.
— Зигрид! — заикаясь, произнес часовой. — Зигрид, что ты творишь? Это же я, Гюс!
Юноша не успел больше ничего сказать — Кобан зажал ему рот влажной рукой. Зигрид посмотрела на осевшего, словно мешок, землянина. Гюс?
Пленника дотащили до эвакуационного отсека. В последнюю секунду, когда его ноги уже стали превращаться в великолепный рыбий хвост, он пришел в себя. И снова закричал «Зигрид! Зигрид!». Но никто не ответил ему.
Глава 26
Галлюциногенный синдром большого давления
Зигрид наконец выплыла из завладевшего ее разумом призрачного прошлого, как просыпаются после кошмара — с бешено колотящимся сердцем, с пересохшим ртом. Внезапно перекошенное от страха лицо Гюса затмило ненастоящие воспоминания, внедренные в нее Кобаном. Перед нею встала картина: расширившиеся от страха глаза Гюса, его губы, твердящие ее имя, наивные просьбы о помощи, которые он издавал в момент, когда стал превращаться в рыбу… Он кричал «Зигрид!». Да, имя подруги было последним его человеческим словом. А затем — чешуя, плавники, безвольно открывающийся рыбий рот.
Девушка вгляделась в голубую полутьму заброшенной зоны. Алмоанцы спали, лежа на полу. Не находясь больше в контакте с кожей Кобана, Зигрид перестала впитывать в себя мысли, которые тот подсказывал ей, передача информации прервалась. Постепенно сознание освободилось от галлюциногенной мешанины, парализовавшей ее последнее время.
Гюс… Образ Гюса пробил дорогу в тумане миражей, вернув к реальности.
Зигрид на цыпочках стала удаляться, перешагивая через спящих. Она должна была воспользоваться тем, что снова стала собой, и сбежать.
Девушка сжимала челюсти, чтобы зубы не стучали. Лицо Гюса преследовало ее — рыжий приятель смотрел ей в глаза, растерявшись от ее внезапного появления и потому даже не думая защищаться. Он, должно быть, опешил от того, что увидел свою давнюю подругу в толпе каких-то дикарей голубоватого цвета, выскочивших из темноты, как вампиры…
Зигрид перешла на бег и помчалась, задевая за балки, стукаясь плечами о кривые стены разрушенных коридоров.
Когда она выскочила из бокового туннеля, ее ослепил свет основного коридора. Теперь оставалось поскорее добраться до каюты.
По пути никто ей не встретился. Часовые разбежались, моряки попрятались по своим каморкам. А офицеры забаррикадировались в капитанской рубке. Доступ к их зоне был герметично задраен и закрыт на ключ, согласно правилам поведения в случае тревоги, с целью защитить мозговой центр «Блюдипа». Лежа неподвижно на тинистом дне, гигантская субмарина походила на огромный замок с привидениями, упавший в глубины океана. Паника взяла верх над железной дисциплиной, которая за десять лет рутины казалась непоколебимой. Поскольку люди не могли сбежать с подводной лодки, они прятались в своих норах, держа под рукой смешное оружие — молоток или гаечный ключ.
Наконец Зигрид достигла «дома» и закрылась в каюте. Долго мыла водой лицо, в приступе ярости терла кожу, чтобы избавиться от последних отравлявших ее галлюциногенных выделений. Как только воспоминания о Кобане проникали в ее сознание, она концентрировала свое внимание на лице Гюса, и мираж отступал.
Немного успокоившись, девушка стала переодеваться. Ей очень хотелось с кем-нибудь поговорить, чтобы кто-то, относящийся к ней по-дружески, выслушал ее откровения, ее исповедь. Хотелось рассказать о своих приключениях. Она подумала о Давиде Аллоране, который хорошо знал и ее, и Гюса. Давид был пока только прапорщиком и не мог успеть стать таким, как старшие офицеры. И потом, раньше они столько времени проводили вместе…
Зигрид вышла в коридор и медленно двинулась вперед. Эхо ее шагов гулко отзывалось под металлическими сводами. Казалось, что «Блюдип» опустел, как корабль, потерпевший кораблекрушение. Девушке даже захотелось крикнуть: «Здесь есть кто-нибудь?» — настолько сильным было ощущение, что на подлодке, кроме нее, никого нет. Она шла потихоньку и представляла себе спрятавшихся за дверями своих каморок скрюченных от страха матросов.
