— Если честно, я уже пригласила Кэтлин на следующую субботу…
— Но куда? — от изумления воскликнул он так громко, что водитель невольно вздрогнул и обернулся.
— Я умудрилась придумать, что мы с тобой на время ремонта квартиры сняли старые скромные комнаты, где жили, когда познакомились. Кэтлин сказала, что это очень романтично. — Джоанна на несколько секунд замолчала, наблюдая его реакцию, а потом с деланным безразличием продолжила: — В конце концов, ты всегда можешь сказать, что я все это придумала или еще что-нибудь.
— Да-а, — протянул Флетчер, пытаясь за короткие мгновения прийти в себя от неожиданного предложения, — но мы ничего не знаем друг о друге. Это ведь достаточно серьезно, не так ли?
— Может быть, — теперь пришел черед Джоанны сомневаться и нервничать, — наверное, я много вина выпила…
В этот вечер они не расставались. Следующие дни были заполнены работой, да так интенсивно, что Флетчер не мог ни о чем другом даже подумать. Он и не предполагал, насколько сложно принимать ответственные решения, как трудно находить общий язык с людьми, от которых зависит не только твоя судьба. В среду после сложных, как обычно, переговоров с Крэнстоном и деловой поездки с Мак-Мюрреем он оказался дома необычайно рано, еще солнце стояло над горизонтом. Быстро приготовил ужин, привычно уселся на балкончике с газетами и отчетами, не зная, чему отдать предпочтение. К счастью, выбрал газеты и со второй попытки успешно выронил сосиску, которую попытался поймать на лету, и едва не сбросил с подноса остальное. Сверху раздался смех.
— Привет, — улыбнулась Джоанна, из окна была видна только ее голова, — я уже и не чаяла увидеть тебя.
— Ты и представить себе не можешь, сколько дел на меня навалилось. А почему ты не слушаешь музыку, я уж решил, что тебя нет дома…
— Вертушка испортилась, я теперь почти осиротела, зато сделала кое-что по хозяйству. Кстати, Кэтлин была у меня на репетиции.
— Да, — вспомнил о приглашении он и кисло добавил: — Она все так же хочет навестить нас?
— Не нас, а меня, и не «хочет», а будет здесь завтра вечером. Во-первых, совсем неофициально, а во-вторых, одна, без своего громогласного супруга.
— А-а, — протянул он, судорожно пытаясь как-то продолжить разговор, — это упрощает дело. Если я смогу, то… Я могу заглянуть к тебе?
— У нас что-то серьезное или так, интрижка? — говорящая голова этажом выше на несколько секунд скрылась, а потом вновь возникла в оконном проеме.
— Я не думал над этим, — Джо не имел ни времени, ни желания размышлять над текущими событиями своей жизни, какими бы важными они ни были. У него не оставалось ни сил душевных, ни лишней минутки на это. Теперь же все эти оправдания или отговорки казались искусственными и фальшивыми. Разговор разваливался.
— Дай мне несколько дней, ладно?
Он поднял глаза, успел увидеть резкую складочку в углу губ и энергичный кивок головы.
— Думай, только не очень долго.
Джоанна исчезла, оставив его в тягостном недоумении. Прячась за работой от личных проблем, он углубился в дела фирмы, разбирался с отчетами, пытался понять то, о чем еще несколько дней назад не имел ни малейшего представления.
Прошло несколько часов. На землю стремительно опускалась ночь. Растаял гул машин — дневной фон городской, суетной жизни. Стало прохладно. Только тогда Флетчер вспомнил разговор с Джоанной и понял, что теперь дела не отговорка. Стащил с дивана плед, уселся в кресле и попытался представить, что будет, если…
Он сидел под невидимыми в гигантском городе звездами, один на крошечном балкончике, который сейчас не променял бы ни на какие апартаменты. Ритмичными сполохами рекламы нервно пульсировала, словно жила своей жизнью, стена противоположного дома, замирал уличный шум, из-за крыши выкатилась на немое городское небо все та же тусклая вечная Луна, и по световой дорожке вновь скользнули вниз блеклыми тенями едва различимые силуэты.
— Странно все же, что при их нынешнем, вполне приличном уровне развития, эта старая сказка все еще действует, — произнес молодой голос, по-видимому продолжая давно начатый разговор.
— Вполне нормальное прикрытие. Когда проект только открывался, это было просто гениально.
— Не знаю, не знаю, но как-то уж очень примитивно.
— Ты когда-нибудь видел человеческие жертвоприношения? — неожиданно с нажимом и пристрастно спросил глуховатый голос.
— Нет. Но думаю, что это на самом деле ужасно, — молодой голос даже дрожал от эмоций.
— Мы дали им другую идею. Можешь назвать это сказкой или верой, вы-то сами теперь не верите ни во что.
— А что, Старик часто проводит подобные эксперименты? — Молодой кивнул на фигурку в кресле.
— Раз в сто лет, — привычно начал собеседник терпеливо тягучим голосом, — он выбирает двенадцать человек, которым дает часть своих возможностей. Когда он убедится в том, что это не принесет большой беды, наша миссия здесь завершится, а пока… Что говорить, теперь на ближайшие тысячу местных лет ты — Гавриил. Да, кстати, как у тебя с языками?
— Двадцать семь базовых в совершенстве и несколько десятков диалектов, мне кажется, вполне прилично для начала, разве нет?
— …Лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке.[31]
— Господи! Ну, неужели нельзя говорить нормально, а не готовыми фразами, которые наши подопечные трактуют уже две тысячи лет…
— Привычка, — флегматично ответил глуховатый голос, — я многое бы дал, чтобы посмотреть на тебя через тысячу лет. Трудно слышать все их мольбы и просьбы, трудно видеть страдания и не иметь возможности помочь.
— Получается, что этот эксперимент по частичному делегированию полномочий — неплохое развлечение для Старика и для нас.
— Не думаю, что наверху понравится подобное определение, хотя наблюдать за тем, как они распоряжаются полученным даром, иногда доставляет немалое удовольствие. Один несколько столетий тому занялся пророчествами и сколотил на этом немалое состояние, другой…
— Да уж, и этот натворил дел, — молодой вновь кивнул на сидящую фигуру, — несколько десятков трупов, инсульт начальника и инфаркт чьего-то родственника, продвижение по службе, устройство личной жизни, деловые успехи…
— Фи, это такие мелочи. Поверь мне, они очень изобретательны, ты скоро в этом убедишься. Ладно, заболтались мы, прощай. Я подписал контракт на тысячу лет, я честно выполнил свой долг. Теперь твой черед.
Флетчер, вздрогнув, проснулся. Успел подумать, что уж очень странные сны посещают его в последнее время, и разглядел парящую над краем перил едва заметную, словно полупрозрачную фигуру.
— Ничего себе, — сказал вслух, чтобы удостовериться, что проснулся, — всяко бывало, но так… Кто ты?
— Архангел Гавриил, — знакомым молодым голосом ответил странный гость.
— Это я уже слышал. А что со мной было и что теперь будет… Как это все понимать? Я умер?
— Если же другому из сидящих будет откровение, то первый молчи[32] , — начал было его собеседник.
— Разве от вас вышло слово Божие? Или до вас одних достигло?[33] — парировал Флетчер, совершенно отчетливо понимая, что все приключившееся не сон, но действительно происходит сейчас с ним.
