казалось, что ключ к решению задачи именно в этих шумах, я даже статью опубликовал. Но меня подняли на смех. Как же! Какой-то полоумный молодой ученый, да еще малоизвестный, позволяет себе замахнуться на колоссальный бизнес. Хороша идея! Пищевая масса способна своими биоритмами расстраивать психику человека — смех, да и только. Меня объявили параноиком, обвинили в стремлении посадить человечество на голодный паек и возродить мальтузианство[5] в его первозданном, диком виде. Каких только ярлыков не навесили.
Руководство мягко упрекнули за нерациональное расходование средств, исследовательскую программу прикрыли, а я оказался в центре европейской бюрократии в сомнительном качестве эксперта по авариям на комбинатах пищевой биомассы. О научной карьере теперь следовало забыть раз и навсегда. Меня бы не приняли в самую захудалую лабораторию даже коридоры мести или пробирки мыть.
Теперь все факты, которые хранились словно за семью печатями в моей электронной базе, выстроились в одну абсолютно неопровержимую и фатальную цепочку.
Мы уже давно жили не своей головой, даже в том, что касалось чувственной сферы. Вся «подключенная» часть населения имела в сети собственные защищенные базы-сайты. Там хранилась информация, которая нужна для работы, для частого пользования, например, любимая музыка или художественные произведения. Нам не нужно ходить в библиотеку, рыться в справочниках и даже включать наручный микрокомпьютер, чтобы найти интересующие детали. Достаточно зайти на свою базу, а там все уже есть в готовом, рассортированном и аккуратно разложенном виде. Именно так хранится, не занимая драгоценной живой памяти, моя любимая латынь, именно там у большинства располагаются иностранные языки, математика и многое другое. Жизнь стала иной, легкой, правда, зависящей от функционирования сети. За эволюцию всегда нужно платить. Вопрос в ином: не слишком ли высока эта плата.
— Ну что же. Дела не так плохи, как могло показаться на первый взгляд, — вывел меня из задумчивости знакомый голос. — С одним одурманенным мы как-нибудь справимся.
Первым долгом мы удобно устроили капитана, сделали обязательную в таких случаях инъекцию, благо, аптечка содержалась в идеальном порядке. Потом освободили Гекова. Едва услышав наши постукивания, он помог нам открыть люк и первым делом осведомился:
— Какая жопа вырубила сеть и блокировала люки? — он говорил по-русски, и мне оставалось уповать лишь на беглый перевод.
— Хорошо, что люки блокированы! — Грец коротко посвятил его в курс дела. Получалось, что на время недееспособности капитана Арнолд принял командование на себя, во всяком случае, именно он определял последовательность действий. — Твоя задача — освободить Герлаха. Попов сказал, что он внизу, у двигателей. Только очень прошу, никакой самодеятельности. В вашей инструкции, если мне не изменяет память, зафиксировано…
И он понесся на русском цитировать документ, да так точно, что Геков не смог скрыть удивления. Разумеется, он ведь оставался без базы, а Грец бессовестно пользовался всеми достижениями прогресса.
Разобравшись с первоочередными делами, мы еще раз обговорили ситуацию. По всему выходило, что на пульт прорываться нужно обязательно: дело не терпит отлагательств.
Пока Арнолд обдумывал, как бы справиться с этой задачей, я продолжал рассуждать на тему опасной эволюции химеры. Мыслить вслух, всегда удобно: ориентируешься и на реакцию слушателя.
— Нужно полагать, что типовая конструкция ферм для выращивания биомассы создает идеальные условия для эволюции. Соединенные каналами танки с прозрачной верхней частью, необходимой для попадания солнечных лучей. Проточная вода с добавкой необходимых минералов, солей и прочих веществ — идеальная среда для размножения. Избыток клеточного вещества по каналам выдавливается в соседние танки и в конечном итоге попадает на переработку. Основная часть делящихся клеток, по сути, живет бесконечно, как любой одноклеточный организм, при этом реализует все преимущества многоклеточного организма, которые были заложены нашими безумными предками.
Грец молча кивал головой, будто приглашая к продолжению.
— Десятки лет мы довольствовались лишь тем, что для стимуляции пролиферативной активности устраивали обмен клеточным материалом, таким образом лишь способствуя эволюции. Кстати, в большинстве стран с той же целью применяют незначительные уровни радиации, используя гормезисные [6]явления. Получается, что мы сами ускоренными темпами рыли себе могилу. Да! Жизненно важно, просто необходимо четко установить местонахождение всех, кто когда-либо контактировал с химерой. Однозначно следует ввести наблюдение за всеми нойсерами, которые имеют доступ к обслуживанию сети. Ключевое звено — это контроль над информационной сетью. Как только она исчезнет, современную цивилизацию ждет коллапс и без массовых жертв едва ли обойдется, — я наконец выдохся и замолчал.
— Я же говорил начальству, что ты наш, — Грец выглядел довольным. — Знаешь, что перед отлетом я им порекомендовал сделать?
— Откуда бы я мог это узнать, — замечание напарника задело меня за живое. Как понимать выражение «ты наш» в его устах и в контексте сказанного?
— Я порекомендовал всем заинтересованным проштудировать твою статью трехлетней давности, это был действительно прорыв. Если бы мы тогда отреагировали адекватно, ничего подобного не произошло бы. Ты опередил многих, а главное, нашел в себе силы и смелость сказать об этом.
— Скорее не смелость, а глупость, — без всякой позы отреагировал я, вспоминая перипетии последних трех лет, — говоря честно, я бы не хотел столь фатального подтверждения собственной правоты, одно дело статья, а другое — реальная катастрофа.
— Это делает тебе честь.
— Знаешь, когда я несколько лет назад экспериментировал, то занимался, кроме всего прочего, митохон-дриальной ДНК химеры. Так вот, в отличие от нашей, человеческой, она весьма совершенна. Это особенно важно, учитывая высокую пролиферативную активность пищевой массы. — Лицо Греца оставалось непроницаемым, и я так и не сообразил, стоит ли мне повторять.
— Так! — наконец отреагировал он. — А что нам следует ожидать, учитывая вышесказанное?
— Не знаю, говоря честно! Ни один из организмов, фрагменты ДНК которых использовались при построении ДНК химеры, подобными характеристиками не обладает. Это что-то совершенно новое. Более того, мне абсолютно непонятно, чем такая особенность может обернуться в эволюционном плане. В плане пищевом, утилитарном, так сказать, это высокая энергетическая ценность, а дальше? Трудно себе представить, чтобы химера была заинтересована в том, чтобы нам было ее полезнее жрать, прости уж за примитивизацию.
— Ничего страшного, я ведь не такой профи в этих вопросах, хотя кое-что помню и знаю.
— Дальше сплошные вопросы. Митохондрии — это клеточные электростанции. При синхронизации процессов высвобождения энергии и при возможностях органических кристаллов… Смешно сказать, но денег на продолжение экспериментов в этой области мне не выделили, а потом и этого оказалось мало. Работы вовсе прикрыли, а меня уволили.
— Это я знаю, — мрачно заметил Грец, — теперь всё дадут, а не дадут — так мы выдавим.
И выражение его лица при этом было не самое веселое.
— Не хочу так. Лучше ничего, чем насильно.
— Все еще обижен? Европейский интеллигент. Успокойся. Мы теперь всех раздавим. Кто-то должен ответить за сложившееся положение вещей и нашу полную неготовность к фатальному развитию событий.
— Да не то чтобы обижен, только времени слишком много потеряно, — я хотел привести еще несколько аргументов, но Грец вернулся на несколько «ходов» назад.
— Митохондрии — это клеточная энергия. Если их много и они умные, то при синхронизации некоторых процессов можно ожидать…
— Мне казалось, что таким образом может реализоваться органический лазер, нечто многократно более опасное, нежели электрический разряд мраморного ската, к примеру. Только этим я и не успел заняться.
— А мы занимались, правда, без особого успеха. Времени оставалось мало, да и мозгов. Слишком узкая специализация. Наши тоже считали, что направление это не самое перспективное. Не горячись, —
