Амьель повернулась к Маргарите.
– Успокойтесь. Где вы были во второй половине дня?
– Дома, мсье. Перемыла посуду и стирала в ванной.
– Вы никуда не отлучались? Может быть, на минуту?
– Никуда.
– Никто не приходил к нам?
– Нет, мсье… Впрочем, позвонила нищенка.
– Вы ее впустили?
– Нет.
– Чего ты добиваешься? – спросила вконец расстроенная Клер.
– Ладно, – бросил Амьель. – Идите.
– У нее есть недостатки, – прошептала Клер после ухода прислуги. – Но она не лгунья.
– Не могли же эти предметы сами переместиться с одного места на другое. А?
– Конечно. Но так даже лучше. Досадно только, что к нам, оказывается, можно зайти незамеченным.
– Но ведь никто не заходил!
– От тебя умереть можно! Никто не заходил. Будда сам забрался в другую витрину. Ты находишь это нормальным?
– Ладно уж, забрался… Пора ужинать. В девять Лаваренны придут играть в бридж.
Они перешли в столовую, и Амьель медленно развернул салфетку.
– Кто-то наверняка был у нас. Маргарита принесла суп, и Клер налила его погруженному в свои мысли мужу.
– Ты ведь знаешь, – сказала она, – сколько таинственного в этих старинных вещах.
– Каких вещах?
– Ну, скажем, этот Будда… О восточных статуэтках рассказывают такие странные истории.
– Значит, я должен признать, что Будда сам перебрался в другую витрину, – буркнул Амьель.
– Ты меня раздражаешь, – сухо сказала Клер.
За рыбой Амьель нарушил молчание.
– Предположим, действительно кто-то заходил к нам… Не понимаю как, но заходил. Так вот: я не могу допустить, чтобы чужие люди меняли расположение моих ценностей!..
– Послушай, мой милый Андре!..
– Никаких милых Андре! То, что я говорю, весьма серьезно. По-твоему, возможно прийти в чужую квартиру с единственной целью поставить на рояль то, что было на камине, или наоборот?
– То есть как это наоборот?
– Ладно, оставим, – вздохнул Амьель. – Мы только теряем время. По-моему, это знак. Может быть, угроза. Завтра к нам могут прийти для того, чтобы порыться в моих бумагах на столе. Надо будет…
– Ты уверен, что не ошибаешься? Амьель положил вилку и взглянул на жену.
– Маргарита ведь тоже обратила внимание. Чего тебе еще надо?
– Я не об этом. После кофе ты наверняка вздремнул. Не протестуй. Я уверена. У тебя плохое пищеварение, и ты не слушаешь меня.
– Ну и что?
– А то, что ты сам мог – поменять местами эти предметы. Сомнамбулизм – известная штука.
Амьель отставил стул и поднялся.
– Не сердись, дорогой. Я пытаюсь тебе помочь.
– Спасибо.
Он вернулся в салон, достал сигарету. Затем с середины комнаты поглядел на витрины. Но его глаза не видели ни миниатюрных фигурок, ни тонкого фарфора с акварельной росписью. «Кто-то» знал, что он купил эти вещи – настоящее безумие – после дела с университетскими ресторанами. «Кто-то» знал, что он ведет переговоры о школьном комплексе. «Кто-то» нашел способ предупредить его. «Кто-то» стремился повлиять на него, оказать давление.
Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Нет! Глупости… С таким, как он, это не пройдет! И все же…
Амьель вынул из витрины тяжелого Будду, улыбавшегося с полузакрытыми веками своим мыслям. Ему показалось, что он держит в руках врага. Он чувствовал, что удача уходит от него навсегда. Когда явились Лаваренны, он взял под руку психиатра, старого лицейского товарища, и повел в свой кабинет.
– Мне надо с тобой посоветоваться… Вероятно, в твоей практике встречаются такие случаи… ну, когда трудно что-то объяснить…
– Это точно… В прошлом месяце, например… Один бедняга не мог сосчитать до десяти.
