и тот, отдергивая ее, содрал кожу до крови. Тогда крестьянин вышел и постелил соломы, чтобы Баал Шем мог впредь купаться спокойно. Однажды равви Израэль спросил этого крестьянина: «Чего бы тебе больше хотелось: стать богатым, умереть старым или получить власть?» Крестьянин ответил, что ему нравятся все три вещи. Тогда Баал Шем построил ему рядом с источником баню. Вскоре разнесся слух, что больная жена крестьянина искупалась в источнике и стала здоровой. Слава этой целительной воды распространялась все шире и шире, покуда о ней не прослышали врачи, которые пожаловались властям, и те закрыли баню. Но к тому времени крестьянин, который владел баней, уже достаточно разбогател за счет ее посетителей, и местные жители выбрали его своим старостой. Он продолжал купаться в источнике каждый день и дожил до глубокой старости.
Когда равви Элимелек из Лиженска однажды сказал, что пост больше не является служением, его спросили: «А разве Баал Шел Тов не постился очень часто?»
Равви Элимелек ответил: «Когда Баал Шем был молодым, он обычно на исходе субботы брал шесть хлебов и кувшин с водой и уединялся на целую неделю. В пятницу, когда он собирался домой, то поднимал свой мешок и, замечая его тяжесть, открывал и находил все шесть хлебов нетронутыми. Это его всегда очень удивляло. Только такой пост и можно считать постом!»
СТУК В ОКНО
Случилось как–то во дни юности Баал Шема, что в пятницу у него в доме не нашлось ничего для того, чтобы можно было приготовиться к встрече субботы: ни гроша, ни крошки хлеба. Поэтому он пошел, постучался в окно к богачу и сказал: «У меня нет ничего, чтобы встретить субботу». И быстро побежал прочь от того места. Богач, не знавший Баал Шема, догнал его и спросил: «Если тебе нужна помощь, то почему ты убегаешь?» Баал Шем улыбнулся и ответил: «Из Гемары*[48] мы знаем, что каждый человек рождается со своим запасом жизненных сил, который уменьшается из–за грехов. Поэтому чем тяжелее бремя грехов, тем большее усилие необходимо приложить, чтобы раздобыть необходимые средства к существованию. Сегодня я почувствовал какую–то тяжесть в ногах. Так было до тех пор, покуда ты не дал мне возможность немного пробежаться – именно это я сейчас и делаю. Оказывается, я нуждался только в этом».
ПРИЗЫВ
Когда Небеса открыли Баал Шему, что он станет вождем Израиля, он пошел к жене и сказал ей: «Ты должна знать, что я избран Небесами быть вождем Израиля». Жена спросила: «А что мы теперь должны делать?» Равви ответил: «Нам следует поститься». Они постились три дня и три ночи без перерыва и все время лежали распростертыми на земле. На третий день к вечеру Баал Шем услышал глас с Небес: «Сын Мой, встань и веди народ!» Баал Шем поднялся и сказал сам себе: «Если на то воля Небес, чтобы я был вождем Израиля, то мне следует нести это бремя одному».
БААЛ ШЕМ ОТКРЫВАЕТСЯ
Израэль бен–Елиезер работал помощником учителя, прислужником в Доме Учения, учителем детей, ритуальным убойщиком скота и даже какое–то время извозчиком у своего шурина. Наконец он арендовал участок земли в одном селении на реке Прут: там был постоялый двор с комнатами для проезжающих. Неподалеку за рекой, если идти через брод, в горах была вырубленная кем–то пещера. В ней Баал Шем проводил целые недели в размышлениях. Когда на постоялый двор кто–то приезжал, жена Израэля выходила и звала его; Баал Шем сразу же отзывался и выходил встречать гостя. Субботы, облачившись в подобающие одежды, он проводил дома.
Однажды – это было во вторник – ехал к своему учителю в Броди ученик равви Гершона, шурина Баал Шема. Его путь лежал через селение на Пруте. Там он решил остановиться на постоялом дворе. Встретившая его женщина позвала мужа, и тот пришел и служил гостю за обедом. После обеда гость сразу сказал: «Израэль, запряги лошадей. Мне нужно ехать».
Баал Шем запряг лошадей, сообщил, что повозка готова, и добавил при этом: «А не хотите ли провести здесь субботу?» Гость лишь улыбнулся: слова показались ему глупыми. Но в пути, не проехав и полмили, у его повозки сломалась ось.
Ученик равви Гершона понял, что на починку оси потребуется много времени, и поэтому ему не оставалось ничего другого, как вернуться на постоялый двор и заночевать там. Но в течение всей среды и всего четверга с ним постоянно случались какие–то неприятности, мешавшие ему отправиться в путь, так что в конце концов у него не осталось другого выбора, кроме как провести субботу на постоялом дворе. А в пятницу с утра на гостя нашли печаль и уныние. Кроме того, к своему удивлению, он обнаружил, что жена содержателя постоялого двора готовит к субботе двенадцать хлебов. Гость спросил женщину, зачем столько нужно. Та ответила: «Хотя мой муж человек неученый, но праведный, так что в его доме я делаю все так, как делала в доме брата». – «А есть ли у вас баня?» – спросил гость. – «Конечно, есть», – отвечала хозяйка. «Но для чего она вам?» – продолжал допытываться гость.
Женщина ответила: «Хотя мой муж человек неученый, но праведный, поэтому он ходит в баню каждый день».
В полдень, когда подошло время молитвы, гость спросил хозяйку, где ее муж. «На лугу, с овцами и коровами», – отвечала та. Поэтому гость был вынужден произносить дневную молитву в одиночестве. То же случилось и во время вечерней молитвы, и во время встречи субботы, потому что хозяин все не приходил домой. Все это время он оставался в пещере и молился там. Однако, придя домой, Баал Шем снова стал вести себя как крестьянин. Увидев гостя, он поприветствовал его, как это делают простые люди.
«Вот видишь, – сказал он после. – Все же ты проводишь субботу здесь». Затем Баал Шем встал на молитву и – чтобы раньше времени не открывать себя – попросил гостя произнести благословение над вином. Затем они сели за трапезу. После трапезы Баал Шем попросил гостя сказать слова поучения. Чтобы не слишком напрягаться перед простоватым хозяином, ученик равви Гершона просто вкратце, сухо и без всякой охоты пересказал главу из Писания, предназначенную для чтения на той неделе, а именно главу о рабстве в Египте детей Израиля.
В ту ночь, накануне тридцатишестилетия Баал Шема, Небеса сообщили ему, что пришло время открыться.
Гость же посреди ночи проснулся и через дверную щель увидел великий свет, полыхавший в очаге. Он сразу выбежал из комнаты, потому что подумал, что это хозяева втайне разожгли огонь. Но, выбежав, гость увидел, что то, что он принял за огонь в очаге, на самом деле было Великим светом. Этот чудесный свет, исходя от очага, наполнял весь дом. Гость так поразился, что потерял сознание. Когда Баал Шем помог ему прийти в себя, гость сказал: «Человеку не следует смотреть на то, что не для него».
Утром Баал Шем сходил в пещеру в чистых субботних одеждах, затем вернулся домой, возвел очи к небу, стал ходить вокруг дома и с сияющим лицом петь: «Я приготовлю трапезу в субботу утром!» Затем он произнес великий Киддуш*[49] так, как делал обычно, с необыкновенной силой взывая к Богу. За столом он вновь попросил гостя сказать слова поучения, но тот был так смущен ночным происшествием, что смог вымолвить лишь несколько слов, объясняющих одно место из Писания. «Я слышал другое толкование этого места», – произнес Баал Шем.
Дневную молитву они прочитали вместе. А затем Баал Шем сам стал произносить слова поучения, раскрывая такие тайны Писания, о которых никто до него ничего не слышал. Вечернюю молитву они тоже произнесли вместе, и вместе же – слова благословения, отделяющие субботу от прочих дней.
