единый управляющий (гибкой производственной системой. — В.Б.) комплекс» [168, с. 25].
«АРМ (автоматизированные рабочие места. — В. Б.) могут быть индивидуальными и коллективными. Применительно к коллективным АРМ в целях эффективного функционирования системы ЭВМ — коллектив (специалисты)… должны быть обеспечены:
— максимальная приближенность специалиста к машинным средствам обработки информации;
— работа в диалоговом режиме…» [5, с. 40].
«В условиях НТР увеличение удельного веса машинно-автоматической работы и концентрация технологических процессов в промышленности, их неделимый характер вызывают необходимость комплексного обслуживания оборудования. Узкофункциональное разделение труда при этом не обеспечивает эффективную эксплуатацию оборудования, приводит к потерям рабочего времени у исполнителей. Возникает необходимость использования коллективной рабочей силы и, следовательно, коллективной организации труда» [484, с. 151].
«Появляются рабочие новых профессий: наладчики автоматически действующего оборудования, робототехнических комплексов, операторы пультов управления, ремонтники оборудования и контрольно- измерительных приборов. Изменяется тип производственной связи в бригаде. Преимущественно технологическая связь заменяется преимущественно информационной. Исчезает жестко закрепленное тарифно-квалификационным справочником и производственными инструкциями разделение труда. Бригада начинает работать в режиме совокупного работника…
…Существенное изменение в автоматизированном производстве претерпевает и организация рабочего места. В автоматизированном производстве оно отражает те изменения, которые произошли в функциях труда, что, в первую очередь, связано с превращением процесса труда из исполнительского в процесс управляющего типа (наблюдение, контроль за ходом технологического процесса и работой оборудования, в результате чего рабочее место организуется не с целью преобразования предмета труда, а с целью получения и преобразования информации)» [484, с. 39–40].
Развитие компьютерных программ делает их все более простыми в изучении, все более доступными для быстрого освоения все более широкими массами пользователей. Это создает
«Что нужно, чтобы рабочий чувствовал себя на производстве не придатком системы, а человеком? Право на участие в управлении предприятием, право на найм руководства. Для этого необходим доступ к любой информации об экономической жизни предприятия и смежных с ним. (На АО „Пермские моторы“ это можно было бы сделать на базе того же пресс-центра, укомплектовав его несколькими компьютерами. Однако сегодня в „пресс-центре“ не найти ни КзоТ, ни Закона о профсоюзах…)» [246].
Тот факт, что
«Технической основой как коммунистического производства, так и коммунистического самоуправления будет автоматическая система управляющих машин» [531, с. 189], —
и с тех пор неоднократно повторявший эту мысль [напр., в 530, с. 254]. Однажды он повторил эту мысль в еще более заостренной форме:
«…в управление внедряются математические модели, и оно скоро будет заменено автоматизированной системой ЭВМ» [529, с. 4].
Позднее Попов, как известно, перестал строить прогнозы о коммунистическом будущем и в 80-х гг. превратился в одного из ведущих апологетов «рыночной экономики». Однако то же, что раньше говорил Попов, и сегодня утверждает Ю. И. Семенов:
«…если капитализм обречен, то человечество все же, по-видимому, выживет. Однако это невозможно без утверждения на Земле нового, принципиально иного общественного строя — коммунистического. Скорее всего, человечество при этом пройдет переходный период, когда рынок будет еще действовать, но под строгим контролем общества. Общество будет вырабатывать стратегию, а рынок обеспечивать нужную тактику. Когда же производство вещей окончательно превратится (а развитие ведет именно к этому) в автономный единый процесс, происходящий под контролем компьютеров, и во многом уподобится естественным, природным процессам, то функционирование рынка станет и ненужным и невозможным, и он с неизбежностью исчезнет» [593, с. 330. Почти теми же самыми словами Семенов повторяет свой вывод в 588, с. 205–206].
Семенову вторит Г. А. Завалько:
«Автоматизация производства, избавляющая работника от непосредственного контакта с предметом труда и оставляющая ему управленческие функции, очевидно, потребует в скором времени упразднения эксплуатации и замены классового общества бесклассовым» [201, с. 216]20.
Одним из тех, кто — будучи верен букве, а не духу марксизма — полагают, что производительные силы человечества созрели для социализма уже в начале XX века, являлся известный марксистский теоретик, последователь Троцкого, умерший всего несколько лет назад Эрнест Мандель. Вслед за Троцким Мандель считал отрезок истории, начавшийся с первой половины 20-х годов, «своеобразной заминкой» в процессе начавшейся в 1917 году мировой социалистической революции, а первопричиной этой заминки — злые козни социал-демократической и сталинской бюрократии, предавшей дело революции. Однако «что можно Юпитеру, то нельзя быку»: если Троцкий, а вслед за ним и другие пролетарские революционеры первой половины XX века ещё имели с научной точки зрения право предполагать, что фабричный пролетариат сбросит со своей шеи социнтерновских и коминтерновских оппортунистов и раздует-таки пожар Октябрьской революции на весь мир, то после того, как пролетарии всех стран в течение семидесяти лет доказывали свою неспособность совершить мировую социалистическую революцию, Мандель и многие другие уж могли бы догадаться, что в первой половине XX века пролетариат еще не дозрел до такого дела. Ничуть не бывало: вместо того, чтобы разбираться, почему пролетарии тех времен еще не были способны контролировать своих руководителей, Мандель вдруг принимает самоуверенную позу знахаря-чудодея и предписывает рабочему движению рецепт универсального лекарства от бюрократического перерождения:
«…зародышевые тенденции бюрократизации, возникающие в результате развития профессионального аппарата, могли бы быть остановлены посредством повышения уровня культуры, уверенности в себе и самоутверждения членов при условии, что внутренняя демократия… будет уважаться, а функционирование организации будет оставаться в рамках социалистической цели. Есть еще одно важное условие, а именно сознательное стремление социалистических лидеров бороться с зарождающейся бюрократизацией, обеспечивая и последовательно применяя соответствующие контрмеры» [387, с. 56].
Все те требования, которые Мандель предъявляет рабочему движению, известны чуть ли не с тех самых пор, как существует рабочее движение. Проповедей на тему о борьбе с бюрократизмом, подобных манделевской, читано было бесчисленное количество (особенно их любили читать сами бюрократы). Рабочие клубы и социалистические организации упорно работали над повышением культурного уровня рабочих; эта работа шла успешно, рабочие становились образованными, политически грамотными и активными, набирались опыта работы в профсоюзах и политических организациях… а тем временем и профсоюзы, и политические организации рабочих, и рабочие клубы продолжали бюрократизироваться. Самым ярким примером такого рода служит то, что безграмотность была окончательно ликвидирована в СССР одновременно с окончательным превращением социального слоя, составляющего аппарат этого государства — бюрократии — в класс новых собственников-эксплуататоров.
Не надо думать, что Мандель такой уж закоренелый субъективный идеалист. Он искренне пытается быть историческим материалистом:
«Для того, чтобы все эти антибюрократические процессы были претворены в реальную жизнь, должна существовать серия социальных условий. Крупные массы людей должны быть в состоянии и иметь желание принять на себя необходимые задачи по управлению „общими делами общества“. Это, в свою
