Сущность человека

войне желанной добычей царей Вавилонии и Ассирии (в особенности последней) — этого обширного разбойничьего государства — неизменно является прежде всего одно — подданные, которые сейчас же должны прорыть новый канал для нового города и поселиться в этом городе сначала на льготном положении (в отношении барщинных повинностей и податей), чтобы затем приумножить источники доходов и могущества царя» [103, с. 148].

(30) Изменения положения непосредственных производителей в системе производственных отношений в периоды упадка азиатского строя носили двойственный характер. С одной стороны, ослабевал контроль над ними со стороны их начальников и хозяев: последние в меньшей мере, чем раньше, указывали крестьянам, чего и сколько сеять; крестьяне уже не отдавали весь продукт своего труда начальникам, получая от них паек, но сразу оставляли себе часть продукта труда, отдавая господам требуемую теми другую часть, причем в процессе распределения этих частей иногда появлялись кое-какие элементы договора между господином и крестьянином (в каком соотношении друг к другу находились эти две части продукта крестьянского труда — вопрос отдельный); в собственности крестьян (частной по отношению даже к их господам) оказывались орудия и некоторые другие средства труда, часть скота, иногда часть земли; господа меньше вмешивались в семейную жизнь крестьян, особенно в воспитание их детей, — короче говоря, непосредственные производители становились в большей мере, чем раньше, частными собственниками, утрачивали часть своей зависимости от господ. Но в той же мере, в какой крестьяне становились частными собственниками, увеличивался риск лишения их собственности и продажи в рабство за долги, — то есть увеличивалась возможность такого полного их подчинения, в котором не бывшие частными собственниками крестьяне не рисковали оказаться, как бы их ни закабаляло государство азиатского типа в период его централизации.

Характерно, что развивающиеся в начале упадка азиатского строя товарно-денежные отношения не способствуют переходу аграрной экономики с натуральным характером хозяйства на более высокий уровень, но лишь усугубляют ее упадок и к концу периода упадка сами сходят на нет.

(31) При азиатском способе производства самообеспечивающимся может быть хозяйство в масштабе не меньше того района, в котором для успешного земледелия необходимы единая оросительная система и жестко скоординированные мелиоративные работы; при феодальном — в практически любом масштабе. Впрочем, в период упадка азиатского строя дробление хозяйств заходит дальше вышеуказанного предела; это возможно благодаря тому, что кое-как (разумеется, все хуже и хуже) выжимать урожаи из земли возможно и в течение некоторого времени после развала централизованного управления мелиоративными работами, нуждающимися в таком управлении.

(32) Энгельс называет их взносами граждан, необходимыми для содержания публичной власти [см. 399, c. 171].

(33) «Свободный рабочий обычно может свободно переменить своего хозяина: эта свобода в такой же мере отличает раба от свободного рабочего, в какой английский матрос на торговом судне отличается от матроса на военном судне». [Эдмондс, Практическая, моральная и политическая экономия. Лондон, 1828. Цит. по: 407, c. 82.]

(34) Не путать со слугами, нанявшимися в предприятие (фирму) сферы обслуживания, которая сама продает их услуги потребителям и делает на этом капитал. Такие слуги являются пролетариями, поскольку сами они продают нанимателю-фирме не услуги, а рабочую силу. Впрочем, один и тот же человек может принадлежать сразу к нескольким классам (например, раб-капиталист: таких немало было в древнем Риме и в России XVIII — первой половины XIX вв.): эти пролетарии могут в то же время быть и мелкими буржуа — постольку, поскольку они могут регулировать в некоторых пределах качество своих услуг и за относительно высокое их качество брать с потребителей чаевые. Те, кто общался с официантами, сантехниками и прочей публикой подобного рода (а кто с нею не общался?), знают, в каких гнусных психологических формах проявляет себя мелкобуржуазность этих полупролетариев.

(35) Римляне называли его ager publicus, что можно перевести как «общенародная земля».

(36) М. Г. Покидченко правильно отмечает: «Рынок стимулировал переход к античному рабству» [716, c. 46].

(37) «Существование и развитие в больших масштабах рабства латифундиального и плантационного типов (концентрированное использование труда рабов, лишенных средств производства, в крупных производящих хозяйствах) возможно лишь при сочетании следующих условий, благоприятствующих его применению и делающих его выгодным: 1) жаркий или теплый климат, что обеспечивает минимальные расходы на одежду, обувь и питание рабов; 2) наличие массивов плодородных земель во владении крупных земельных собственников, обеспечивающее ведение хозяйства с помощью очень простой техники и при самых простых севооборотах, либо даже без соблюдения севооборотов, что ведет к быстрому истощению почв и забрасыванию истощенных участков (примечание: Американских плантаторов называли „убийцами земли“ за то, что они быстро превращали плодородные земли в бесплодные); 3) острая нужда крупных землевладельцев в рабочей силе при невозможности удовлетворить спрос на нее за счет свободного или полусвободного населения; 4) постоянный приток извне больших масс рабов, добываемых главным образом путем непрерывных завоевательных войн или огромного по своим масштабам пиратства и разбоя. При отсутствии хотя бы одного из этих условий рабство латифундиального и плантационного типов становится невозможным» [225, с. 54].

Все эти условия были в наличии в тех социальных организмах, где возник и развился античный способ производства. Четвертое из них обеспечивало низкие цены на рабов; первое способствовало минимализации издержек на воспроизведение рабочей силы невольников.

(38) См., напр.: 400, c. 208; 267, с. 68–73. Каутский совершенно правильно отмечает, «что рабам в крупном производстве можно было дать в руки только самые грубые орудия, при этом можно было употреблять только грубых и невежественных рабочих, что, следовательно, только крайняя дешевизна рабов делала крупное производство до некоторой степени доходным» [267, с. 73].

В этой связи курьезом выглядит замечание В. Л. Иноземцева:

«Уже сам тот факт, что наличие вилл, в основном специализировавшихся на производстве одного вида продукции и ориентированных на рынок, предопределяло быстрое разорение свободных крестьян, не достигавших производительности рабского труда (курсив мой. — В. Б.), показывает необоснованность утверждений, что подневольный труд был неэффективен» [231, с. 107].

Выделенное курсивом место в цитате есть подтасовка (в данном случае неважно, сознательная или невольная) фактов. Свободные крестьяне и ремесленники не выдерживали конкуренции с рабовладельческими латифундиями и мастерскими только по одной причине: издержки хозяев этих предприятий на покупку и содержание рабов в общем были настолько малы (даже при том, что приходилось тратиться на охрану рабов), что произведенные таким предприятием товары широкого потребления были заметно дешевле аналогичных продуктов, произведенных юридически свободными непосредственными производителями. Разница в ценах была для большинства членов античного общества настолько существенна, что те предпочитали покупать продукты рабского труда, даже несмотря на их низкое, по сравнению с продуктами труда свободных людей, качество.

Может быть, Иноземцев располагал какой — то новой информацией, согласно которой производительность рабского труда была в общем не ниже или даже выше производительности труда более свободных производителей? Иноземцев эту информацию не приводит. Он также не ссылается на какие — либо источники, отделываясь туманным упоминанием о «зарубежных авторах и советских исследователях», отмечающих, что кризис античного общества «был обусловлен не низкой эффективностью рабского труда» (там же). До тех пор, пока эти авторы и исследователи не будут названы, вышеприведенное утверждение Иноземцева безусловно останется необоснованным.

(39) См. по этому вопросу: 225, с. 65–68. Илюшечкин, в частности, утверждает — ссылаясь, в отличие от Иноземцева, на работы конкретных авторов, — что Энгельс приводит в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» преувеличенные данные о количестве рабов в античной Греции [см. эти данные в 399, c. 119], будучи введен в заблуждение (как и большинство современных ему историков) книгой автора конца II — начала III вв. Афинея.