Сущность человека

пообщавшись с такими специалистами и членами их семей). — В. Б.

(44) Который мистики запросто могут приписать благотворному влиянию Библии. Если однажды они так и сделают, то можно будет задать им вопрос: почему же божья благодать исцелила старуху только наполовину, да и то лишь в течение восьми долгих лет? Где же божественная справедливость, раз благочестивая старушка так и умерла безумной? — В. Б.

(45) То есть делает — в большей или меньшей мере — это общество не просто совокупностью, но именно общностью людей, совместно творящих культуру. Только такую общность и ее культуру — в отличие от простой арифметической суммы одиночек, абсолютно никак не связанных друг с другом в процессе управления своими действиями и потому никакой совместной культуры не творящих — каждый входящий в нее индивид только и может ощущать как нечто свое. Всякое человеческое общество в той или иной мере является общностью кооперированно действующих людей, потому что никогда не бывает таких групп людей, в которых были бы только отношения индивидуальной собственности и индивидуального управления — без всякой примеси авторитарных и коллективных отношений.

(46) Конечно, патриотизм подчиненных можно легко объяснить в таких, например, случаях, когда на земледельческие народы нападают кочевники, которым не нужна пахотная земля и возделывающие ее люди, а нужны пустые пастбища — и которые поэтому ведут войну на тотальное уничтожение этих самых земледельческих народов (кстати, в чистом виде этот пример встречался не так уж часто — обычно кочевники все-таки не стремились уничтожить совсем уж всех своих противников и совсем уж полностью искоренить земледелие на покоренных территориях). Однако можно привести гораздо больше примеров противоположного рода — когда победа противника и замена господ-соотечественников господами-чужеземцами ровным счетом ничего не меняет в положении эксплуатируемых классов ни в лучшую, ни в худшую сторону (а иногда даже несколько улучшает жизнь эксплуатируемых работяг — как, например, это имело место при захвате Испании Наполеоном, постаравшимся облегчить жизнь испанских крестьян замечательными антифеодальными декретами). Тем не менее, и в этих случаях подчиненные героически сражаются за сохранение над ними власти господ- соотечественников (так, испанские крестьяне ответили на благодеяния Наполеона потрясающим по своему размаху партизанским движением — герильей) [см. 388, с. 552–557, 569, 572– 574].

(47) Благодаря этому, между прочим, облегчается привыкание большинства цивилизованных детей к отношениям авторитарных управления и собственности — и закрепляется стремление к подчинению, закладываемое в них этими отношениями, а воля к бунту (закладываемая теми же самыми авторитарными отношениями в той мере, в какой они неприемлемы для данного индивида) ослабевает: понятное дело, что, во-первых, подчиняться любящим начальникам легче, чем тем, которым ты нужен лишь как орудие — а во-вторых, что если любящие начальники уже приучили тебя к подчинению, то потом ты будешь уже привычно подчиняться и тем начальникам, которые относятся к тебе, как к вещи.

(48) Патриотизм повстанцев означает, что они ищут себе заботливых пап и мам, заботливых начальников — вместо прежних, недостаточно заботливых. А кто ищет себе начальника, тот обязательно его найдет — другое дело, что нет никакой гарантии того, что новый начальник будет по-родительски заботливым…

(49) Именно такой комплекс лежит в основе очень многих случаев аутизма и шизофрении.

(50) При этом следует отметить, что опровержение каких-то мелких деталей концепции Фромма, не затрагивающее ее изложенные выше основы, не затрагивает и основы концепции автора этих строк.

(51) Поклисарие, апоклисарь — посол (греч.).

(52) Шапок, головных уборов.

(53) Сосущих, т. е. еще не отлученных от груди.

(54) Вот весьма характерный пример. 19 декабря 2004 г. по телеканалу НТВ, в программе «Чистосердечное признание», был показан документальный фильм о дальневосточном воре в законе (ныне покойном) Васине, по кличке «Джем». Этот Васин был прелюбопытнейшей личностью: например, заслуживает удивления то, что ему, сыну и племяннику кадровых сотрудников НКВД, удалось стать вором в законе (кстати, родословная Васина наводит на разнообразнейшие размышления на тему о единстве и взаимопревращении борющихся друг с другом противоположностей — садистов-воров и садистов- полицейских, воспитывающих друг друга. Об обеих этих противоположностях и их взаимосвязи см., напр., в «Колымских рассказах» Варлама Шаламова [729]). Так вот, Васин славился среди воров своей «справедливостью». Однажды какие-то бандиты убили ребенка — свидетеля совершенного ими преступления; Васин разъяснил этим бандитам, как они будут наказаны за убийство ребенка, и те предпочли застрелиться сами. Однако когда хозяин одного кафе для детей отказался платить Васину дань, по приказу «справедливого» вора кафе подожгли — и в пламени погибло несколько детей.

(55) Дважды.

(56) Синоним слова «кол».

(57) Бедняке.

(58) Сорочку, рубаху.

(59) Сторону.

(60) Маттеаш — венгерский король Матвей Корвин (1458– 1490).

(61) Из поляков.

(62) Вышеград — резиденция венгерских королей недалеко от Будапешта, на правом берегу Дуная, где находился королевский замок.

(63) Пещь и Будин — Пешт и Буда, две части города Будапешта, расположенные на противоположных берегах Дуная.

(64) Бирев — господарь, судебный пристав, староста.

(65) И правда, кто поручится, что солдаты Дракулы действительно приняли своего полководца за турка, а не придумали эту версию для следователей?

(66) Стефан Великий — молдавский князь. Влад, или Влад Монах — валашский князь с 1481 г., сын Влада Цепеша (Дракулы).

(67) Сравнив реальную биографию Влада Цепеша со сказками Брэма Стокера, мы можем видеть, насколько последний одновременно обеднил и приукрасил образ Дракулы. Современный киношный вампир выглядит, с одной стороны, гораздо более привлекательным, а с другой стороны, гораздо более плоским, картонным, чем реальный Дракула — достаточно сложная, многосторонняя (впрочем, не более сложная и многосторонняя, чем многие другие), но при этом омерзительная со всех своих сторон (и совсем не похожая на романтического литературного злодея, которому авторы придают демоническое очарование и шарм порока) личность.

Кстати говоря, в XVI в. враждебные Ивану Грозному бояре использовали повесть о Дракуле как памфлет против царя. Памфлет попадал точно в цель: Иван Грозный был точной копией Дракулы — такой же любящий закон и порядок садист и трус [см. 92, с. 326–330, 334–335, 343–349, 352–353, 392–394]. Проявления собственно некрофилии у Ивана Васильевича были не столь демонстративны, как у Влада Цепеша, любившего нюхать запах разлагающихся трупов во время трапезы — однако гипотеза о том, что русский царь тоже был некрофилом (может быть, в несколько меньшей степени, чем прославленный валашский господарь), заслуживает тщательной проверки (при этой проверке следует, в частности, учесть, что Иван Грозный заставлял своих опричников привязывать к седлам отрубленные собачьи головы: можно себе представить, как воняло опричное воинство — и как этот запах радовал сердца людей, подобных Дракуле, любившему трапезовать среди разлагающихся трупов). А вот по проявлениям своих гомосексуальных наклонностей Иван Грозный очевидно превзошел Влада Дракулу: если последний ограничивался (по крайней мере, насколько нам известно) сравнением посаженных им на кол мужиков с