люди развивали свой разум и благодаря этому во все большей и большей — наконец, в преобладающей степени — управляли охотой и собирательством. Развитие орудий труда, происходившее в условиях преобладания отношений доминирования в первобытном стаде, создало и обостряло двоякую проблему: во-первых, доминирование сильнейших особей все сильнее тормозило развитие орудий труда, а во-вторых, чем лучше были рубила, копья, каменные топоры, тем больше шансов было у наших предков загубить свои сообщества в междоусобных драках. Эту проблему можно было решить лишь путем более или менее сознательного (в большей мере, пожалуй, все-таки менее сознательного, чем стихийного, но и без какой-то доли сознательного тут было не обойтись) установления системы обычаев (как показал Семенов, изначально это была система запретов — табу), посредством которых в первобытном стаде начинают преобладать отношения уже не протоуправления, а самого настоящего управления. Какого именно управления: индивидуального? — Не подходит для эффективного осуществления охоты, собирательства и защиты от врагов. Авторитарного? — Названная выше двоякая проблема остается во всей силе и остроте. Следовательно, на том уровне развития производительных сил, которого достигли наши предки в определенную эпоху (подробно о том, что это была за эпоха, см. в книге Семенова. Здесь достаточно отметить, что окончательное становление первобытного коллектива состоялось при неандертальцах), выжить могли только те сообщества, в которых возобладали отношения коллективного управления охотой и собирательством. Именно охотой и собирательством: данный уровень развития производительных сил был еще далеко не достаточен для перехода к земледелию и скотоводству как основным источникам средств к жизни.
Отношения доминирования были подавлены посредством системы нравственных норм и, по мере возрастания разумности человека, заменялись отношениями управления и трансформировались в них. Мы говорим «и трансформировались» не случайно: дело в том, что если препарировать многие отношения, существовавшие в более поздних обществах и даже существующие сегодня, то при вскрытии нетрудно будет обнаружить старые добрые отношения доминирования — подавление себе подобного с помощью своей личной силы, — заключенные в оболочку разумной воли. В наиболее чистом виде эти отношения проявляются в тех группах людей, члены которых условиями своей жизни более вынуждаются конкурировать друг с другом, нежели оказывать друг другу помощь. Возьмем в качестве примера развитие таких групп, в которых отношения доминирования особенно хорошо различимы — компании детей и подростков. В современных больших городах, где живущие в одном подъезде люди сплошь и рядом не знают друг друга, соседи гораздо меньше связаны узами взаимопомощи и взаимоподдержки, соседские семьи гораздо меньше связаны общими источниками существования и деятельностью по воспроизводству своего существования, взрослые соседи и их дети гораздо более чужие своим соседям, чем в деревнях и тех же городах еще несколько десятилетий назад; результат — в дворовых компаниях сошли на нет такие правила, как «не нападать всем на одного», «не бей лежачего», «не бей девчонку» и т. д. Выход отношений доминирования на поверхность в разных сферах жизни общества, рост их удельного веса в системе общественных отношений, обострение их необходимого следствия — «войны всех против всех» — всегда является верным симптомом кризиса данного общества. При этом важно понять, что высокая степень грубости, суровости и даже жестокости отношений между людьми вовсе не обязательно свидетельствует о том, что в системе этих отношений доминирование занимает большое место. Отношения между людьми могут быть очень грубы и суровы, будучи при этом именно отношениями взаимопомощи и взаимоподдержки.
Но вернемся к орудиям труда. На том же уровне их развития, на котором в системе отношений собственности на человеческую рабочую силу преобладают отношения общественной собственности, в системе отношений собственности на орудия труда преобладают отношения индивидуальной (частной) собственности. Аналогично, наряду с преобладанием коллективных отношений в управлении охотой и собирательством — в управлении трудом по изготовлению орудий преобладают отношения индивидуального управления [569, с. 152–156; 568, с. 211–215]. Таким образом, в производстве орудий имеет место разделение труда, нарастающее по мере усложнения, роста разнообразия орудий и обусловливаемого всем этим роста специализации отдельных членов первобытного племени на производстве тех или иных видов орудий. В отличие от первобытных охоты и собирательства, где разделение труда хотя и имеет место (напр., половозрастное) и даже нарастает по мере развития первобытного общества, но не преобладает над коллективизмом вплоть до того, как охота и собирательство начинают уступать свою роль основного источника жизненных средств земледелию и скотоводству (т. е. вплоть до начала разложения первобытного общества), — разделение труда в сфере производства орудий труда преобладает уже в то время, когда первобытное общество переживает фазу расцвета. И тут возникает вопрос: какие же отношения преобладают в системе отношений собственности на производительные силы и отношений управления производством, распределением, обменом2 и потреблением в первобытном обществе?
Ответ: преобладают все-таки коллективные отношения — поскольку, во-первых, они связаны с охотой и собирательством (основными видами первобытного производства) и в силу этого являются основными, структурообразующими элементами в системе первобытных отношений, а во-вторых, охота и собирательство занимали у первобытных людей в среднем больше рабочего времени, чем производство орудий труда [569, с. 121–122; 568, с. 160–161].
Раз мы знаем, что первобытное общество было коллективом — собственником рабочей силы его членов, то было бы логичным сделать вывод, что в системе отношений управления воспроизводством будущих поколений (т. е. в системе семейных отношений3; кстати, «воспроизводство будущих поколений» — это не только и даже не столько физиологический процесс зачатия и рождения детей, сколько социальный процесс воспитания и выращивания детей), в системе отношений между предками и потомками, между мужчинами и женщинами в первобытном обществе преобладали коллективные отношения. Это, в свою очередь, предполагает отношения коллективной собственности на детей и на половых партнеров как на членов — это важно подчеркнуть — данного коллектива. Что это означает на практике? Это значит, что выращиванием и воспитанием детей занимается весь коллектив, причем физические предки каждого ребенка вовсе не обязательно принимают в этом большее участие, чем остальные члены коллектива. Это значит, что с относительно раннего возраста к детям относятся, как к маленьким взрослым — даже если они еще не пользуются всеми правами полноценного члена коллектива (не прошли обряд посвящения во взрослые — инициацию): их меньше стараются подчинить взрослым, сделать послушными, чем в нашем современном обществе, но при этом и ответственность за свои действия перед коллективом они несут такую же или почти такую же, как взрослые. Следовательно, им мало приказывают, их редко наказывают, но уж если приходится наказать ребенка, уже способного осознать значение своих поступков, то его наказывают столь же или почти столь же сурово, как взрослого — и с той же целью, что и взрослого, то есть не за непослушание взрослым, а за нарушение единого для всех обычая. Далее, это означает, что подбор половых партнеров осуществляется по воле самих партнеров (что не исключает системы запретов, так или иначе ограничивающих этот выбор, но запреты эти едины для всех, и приказать мужчине или женщине жить с тем или иным партнером, поиметь члена коллектива против его или ее воли никто не имеет права. Исключения из этого правила строго регламентируются обычаем и благодаря этому не сводят на нет правила, а лишь подтверждают его). Наконец, это значит, что «мужей» и «жен» в современном смысле этого слова не существует: независимо от того, до какой степени в первобытном коллективе поощряется или осуждается смена половых партнеров либо, напротив, устойчивость пар, между половыми партнерами не существует такой экономической и социальной связи, которая обособляла бы данную пару от всех других пар, связывая данного мужчину и данную женщину какими-то особыми экономическими и правовыми обязательствами, которыми они не связаны ни с кем другим. Семьи как «ячейки общества» при таких условиях не может быть: весь коллектив, то есть все первобытное общество как таковое, и есть одна большая семья. И, кстати сказать, в условиях преобладания коллективности в управлении распределением и потреблением добычи у всей этой семьи может быть лишь единое (в крайнем случае, слабо разделенное внутри себя) домашнее хозяйство: отдельные «домашние очаги» могли начать появляться лишь на достаточно поздних стадиях развития первобытного общества,
