Фаун, тревожно глянув на него, предложила:
— Ты не можешь стыдить народ за то, что они хотят петь песни, которые помогают им помнить их войну.
— Да, ну хорошо. Но я не хочу ее помнить. — Несмотря на то, что старые воспоминания перестали обжигать и всего лишь слабо болели; спасибо времени и Фаун за это. — Кроме того, эта баллада врет. Они режут правду, чтобы уложить ее в строчки. Учат не тем урокам.
Барр застонал с пола:
— Одна баллада? Да там пара дюжин! Целый цикл о Волчьей Войне. И Нита выучила каждую из них, чтоб им провалиться, пока была там. Она их все может спеть. И поет. И с тех пор, как Ремо проболтался о твоем прошлом имени, она не желает слышать от нас ничего, кроме историй о Даге.
Даг уже выдерживал одержимую молодежь, и не такую уж молодежь тоже, раз или два до этого; в лагере Хикори в итоге условились его не беспокоить, или возможно он просто стал слишком старым и скучным. Это всегда было неловким, но до сих пор все оставались в живых. Он мрачно вздохнул, пытаясь вспомнить свои методы взаимодействия с подобным. Они обычно включали в себя Громовержца, посылающего его в следующий дозор, пока все не уляжется. Этот метод здесь он, увы, применить не мог.
— Милая Тавия, — продолжил Барр (провыл, на самом деле), — милая, мягкая Тавия. Тавия, дурочка, смотрит влюбленно только на Ремо. Ремо страстно желает Ниту. Нита одержима капитаном Дагом Волверином, причем я не уверен, что он все еще существует. Сейчас, если только Фаун возжаждет меня, круг замкнется — но этого не произойдет, мы это установили. — Он испустил огромный вздох. — Так что здесь я совершенно один плетусь в хвосте поезда любви, глотая пыль…
Даг хотел сказать что-то другое, но остановился из-за жестокого подозрения.
— Это где и когда вы такое установили?
— Еще на «Надежде», — пробормотал Барр. — Очень давно. Очень.
Даг сердито уставился на распростертую на коврике фигуру, но его жертва была слишком вялой даже для отработки упражнений. Кроме того, если бы Фаун была серьезно оскорблена, уголок ее рта не загибался бы так при напоминании.
— Ремо ушел навсегда, — сказал Барр, наконец. — Пойду-ка я искупаюсь в озере.
— Так ведь вода холодная! — сказала Фаун.
— Здорово, — свирепо сказал Барр, содрогнулся, встал и вышел, пошатываясь.
Аркади приглушенно хихикнул и уронил руку на стол.
— Полагаю, если мы собираемся над ними посмеяться, нам нужно делать это сейчас, а не в их присутствии.
Даг посмотрел на него, извиняясь.
— Простите, Аркади. Я считал, что у этих двоих уже все должно быть в порядке на личном фронте. — Единственное, что было хуже, чем один страдающий от любви юный дозорный под крышей его шатра, — это два страдающих от любви юных дозорных сразу. Даг задумался, как скоро пара сможет снова отправиться в путь.
Фаун робко спросила:
— А Нита не станет проблемой, Даг?
— Нет. Я просто буду ее избегать. Это не будет трудно; она будет в дозоре, я — в шатре целителей.
Фаун приподняла брови, но не стала высказывать свое мнение об этом плане.
Взгляд Аркади стал серьезней, остановившись на Даге.
— Что за Волчья Война? — спросил он.
— Вы о ней не слышали? Какое облегчение, — сказал Даг. — Это была всего лишь одна из многих северных стычек со Злыми, примерно двадцать лет назад. Там, кроме прочего, это случилось, — он слабо махнул крюком. Финал Волчьей Войны никак не был связан с его нынешними устремлениями; так что у него не было нужды обсуждать это здесь. Он попытался не кричать мысленно «Ура!».
— Извините меня, но — капитан кампании? В Лутлии? — продолжил расспрашивать Аркади.
— Это была недолгая карьера.
— Я думал, вы были рядовым дозорным из Олеаны.
— Я и есть. То есть был. Это мне больше подходило, после… — Он снова взмахнул рукой. — Лутлия — тяжелый край, это страна для молодого человека. Когда я перестал быть молодым, я отправился домой.
— А как долго в самом деле вы пробыли там?
— Примерно десять лет. — Он ощутил растущее неудобство под продолжительным взглядом Аркади. — А что?
Аркади помолчал, потом пожал плечами:
— Вы продолжаете меня удивлять, вот и все. Я думал о себе как о более проницательном человеке.
Даг не смог придумать ничего в ответ на это, так что вновь уткнулся в старый журнал и попробовал его читать. Через минуту Фаун вернулась к своему вязанию, а Аркади — к письму. Только все они теперь часто посматривали на окно, глядящее на озеро.
К тому времени, когда напарники вымылись, натянули сухие вещи, согрелись, вернули нож Дагу и закопались в корзинке с ужином как оголодавшие псы, их настроение улучшилось. К счастью, по мнению Дага.
Фаун посмела спросить:
— Отличался ли этот южный дозор от олеанских?
Барр и Ремо обменялись нечитаемыми взглядами. Аркади жевал и наблюдал с интересом.
— Нет… — сказал Ремо медленно. — И да.
— Да, — Барр кивнул. — Это забавно…
— Что? — спросил Даг.
— Я всегда думал, что мне бы хотелось, чтобы в дозоре было посвободней. — Он покачал плечами, чтоб проиллюстрировать желаемую расслабленность, потом добавил: — Хотя охота на аллигаторов была приятной. Крестьяне, земли которых мы пересекали, не хотели, чтоб мы охотились на их медведей. Они здесь слишком редкие и ценные, так что они берегут медвежий жир, шкуры и мясо для себя. Но зато крестьяне просто счастливы награждать нас за каждого аллигатора, которого мы сможем найти, чем больше — тем лучше. На диких свиней также нет ограничений. Мы вернулись со стопкой сырых шкур, которые продали на крестьянском рынке. — Он откусил еще один кусок хлеба, густо смазанный абрикосовым джемом из одной из подаренных Дагу банок, и стал блаженно жевать.
Фаун скорчила гримаску:
— Разве они не страшные? Вы охотились на них по ночам? — Она повернулась к Аркади и объяснила: — В Олеане дозоры Стражей Озера пересекают фермы по ночам, чтоб не беспокоить жителей. Обычно никто и не знает о них.
— Нет, — сказал Ремо, — здесь это не годится. Здесь слишком заселенные земли. Ночей вам не хватит. Мы просто ехали при дневном свете. Мы не беспокоили крестьян, и они не беспокоили нас.
Барр добавил:
— Некоторые притворяются, что не замечают нас, это так странно ощущается. Некоторые кивают. У этого дозора налажена цепочка крестьянских амбаров, где можно остановиться, или стоянок в лесах. Крестьяне берут с командира дозора за их пользование пару монет.
— Так значит… крестьяне вокруг не настолько не знают ничего о дозорных, как я раньше, когда жила в Вест-Блу? — спросила Фаун.
Ремо почесал затылок:
— Думаю, нет.
— Это хорошо.
— Не уверен. — Подбодренный жестом Дага, Ремо продолжил: — Казалось, и не было ничего такого, о чем им можно было знать. Мы были всего лишь компанией охотников.
