из внимания стоящего сзади человека, поднял голову, рванулся к рукавице, — этого и ждал Евтей. В ту же секунду крепко схватил он зверя снизу за уши. Такое бесцеремонное обхождение тигру чрезвычайно не понравилось. Он отчаянно задергался, яростно зарявкал, пытаясь вывернуть голову и схватить человека за руку, но тот держал его за уши жестко и цепко. Сломив тонкий прутик, Савелий сунул его торцом в распахнутую пасть, тигр тотчас закусил этот прутик.
— Ну вот, я же говорил, что закроем тебе пасть. — Савелий подергал прутик. Тигр глухо заурчал и еще крепче сжал челюсти. — Во-во, ишшо малость пофырчи. Ну-ко, Павлуха, одной рукой прутик держи, другой рогулю не выпускай, да прутик-то пошевеливай, потеребливай, а то он отплюнет его, да пасть свою опять раззявит. — Передав прутик, Савелий ловко обкрутил вокруг тигриной морды веревку, крепко затянул ее вначале на один, потом на другой узел, обвел длинный конец веревки вокруг тигриного затылка, продернул конец ее через специально оставленную возле левой губы петлю, затем туго натянул этот конец веревки и накрепко бантиком связал его с другим концом на зверином затылке — получился тугой намордник. В наморднике тигр потерял свой царственный, леденящий кровь голос, а только приглушенно рокотал и фыркал ноздрями, и в глазах его, напряженно вытаращенных, уже не было прежней ярости и взрывной затаенной силы, а угадывались только страх и желание свободы. Странно было видеть Павлу царя зверей в такой неприглядной, униженной позе; кроме гордости и торжества, Павел испытывал еще и чувство вины перед ним.
А Савелий между тем уже развернул большой рогожный мешок и подсунул его под тигриный зад. Убрав рогатины, охотники приподняли извивающегося тигра руками и стали заталкивать в мешок. Мешок хотя и был огромный, нестандартный, но зверь был больше мешка в два раза.
— Куда же мы его пихаем? Он же не влезет сюда... — засомневался Павел.
— Ишшо чего! Влезет, влезет, Павлуха, — изо всей силы надавливая руками на тигриный затылок, уверенно проговорил Савелий.
И точно, сколько ни упирался зверь, а мужики все же бесцеремонно затолкали его в мешок и, собрав над затылком рогожу, накрепко привязали к ней заплечные ремни.
— Не задохнется он там? — опять забеспокоился Павел.
— Да не бойся ты, — снисходительным тоном успокоил Николай. — Мешок ведь редкий, как решето, хватит ему воздуху. А то, что тесно ему, так это на пользу, иначе, дай свободу в мешке, он такие кренделя начнет выделывать — разорвет и вязки, и мешок.
— Кошка, она и есть кошка, — укладывая на бок вздрагивающий, рявкающий куль, многозначительно проговорил Савелий. — Эта кошачья порода гибкая, не то что собака или другая какая живность. Взять, к примеру, рукавицу вот эту. В энту рукавицу я тебе любого кота запихаю, а попробуй запихай в нее такого же размеру собачку!
— Запихашь, не запихашь, — ворчливо передразнил Евтей. — Собак скорей ловите, как бы за другим тигром не увязались, да быстрей пойдем на ключ — надо еще успеть отабориться засветло.
Быстро собрав разбросанные рюкзаки, мужики стали решать, кому первому нести мешок с тигром.
— Килограммов восемьдесят, пожалуй, будет, — приподняв мешок, уныло проговорил Николай.
— Да, не меньше пяти пудов, — согласился Евтей, с усмешкой поглядывая на топтавшегося в стороне Юдова, успевшего уже вскинуть на плечи свой тощий пионерский рюкзачишко.
— А может, Евтеюшко, стяжок вырубим да понесем его на стежке по двое? — неуверенно предложил Савелий.
— Ну уж нет, брательничек, на жерди-то этой будет он раскачиваться, как маятник, и тебя за собой водить. Идешь как пьяный — не ходьба это! Забыл, как в прошлом году тащили на жерди такого кота? Сам же матюгался...
— Так-то оно так, Евтеюшко, в мешке сподручней, конечно... — Савелий болезненно поморщился, удрученно вздохнул: — А все ж и в мешке тоже не малина, ташшить ведь его надо, окаянного...
— Давайте я первый его понесу, — предложил Павел.
— Погоди, охолонись пока, — остановил его Евтей. — Первый вот потащит Николай, пример вам с Юдовым покажет. Как устанет он, так Юдов спину подставляй, затем уж ты, Павлуха, свою удаль покажешь — вот и пойдет у нас дело кругом. — Евтей лукаво подмигнул брату: — Молодым — дорогу, старикам — почет! Ну-ко, подставляй-ка, племянничек, спину, сейчас мы с Павлухой навьючим на тебя.
Мешок оказался таким тяжелым, что Николай, сделав несколько неуверенных шагов, попросил вырубить палку-посох. Тигр продолжал глухо урчать и дергаться, и после каждого дергания его Николая либо бросало в сторону от тропы, либо толкало по ходу вперед. Пройдя с полкилометра, Николай попросил замену.
Юдов подставлял спину с таким видом, словно тигроловы собирались бить по ней палками. Хватило Юдова шагов на двести. Павел подставлял спину под мешок не без волнения, боясь оказаться слабей Николая. Но, пройдя с грузом несколько шагов, успокоился — такой вес приходилось ему нашивать множество раз, особенно на заготовке брусники. Очень часто там он приносил на приемный пункт не как другие, по пять-шесть ведер ягоды, а сразу десяток. Правда, тот груз все больше под гору носить приходилось и не дальше трех-четырех километров, этот же груз ворочается и дергается за спиной, и надобно идти не по твердой земле, а по рыхлым следам в снегу. Да и зимняя одежда пудовым привеском к телу прильнула, вольно не расшатаешься. И все же, если поднатужиться, можно пронести этот груз, если и не три километра, то уж два наверняка, а там передохнуть немного и дальше продвинуться.
— Не устал, Павелко? Давай подменим, — приостановившись, спросил Евтей.
— Нет-нет, рано еще. Вы мне след пробивайте. Как устану — сам скажу.
— Не мешай ему, дядюшка, рекорд ставить, — насмешливо сказал Николай. — Он сейчас поставил своей целью перекрыть мое расстояние в два раза.
— Не распаляй ты парня, — с притворной строгостью одернул Николая Савелий. — Ишшо и взаправду распалится и будет ташшить этого тигра до упаду, а нам потом придется обоих вытаскивать. — Последние слова бригадир произнес с явной насмешкой.
Павел обиженно опустил голову.
Через километр мужики стали с любопытством оглядываться на него. Парень устал, лямки мешка нестерпимо давили на плечи, но, ловя на себе любопытные взгляды, он упрямо, с какою-то даже злостью напрягал мышцы и шел, не отставая от тигроловов, нарочито твердым, пружинистым шагом. Наконец Савелий, не выдержав, приостановился, удивленно спросил:
— Неужто не устал ишшо? Давай подменим...
— Вы мне тропу бейте, устану — скажу! — сердито отмахнулся Павел и, спохватившись, добавил мягче: — Не беспокойтесь, Савелий Макарович, выше головы не прыгну.
Николай, шедший впереди, вначале тоже оглядывался на Павла, но вскоре перестал, пошел по целику быстрей, вероятно надеясь на то, что Павел не выдержит высокого темпа ходьбы и попросит замену. Но Калугин все не отставал, а тут и место открылось для табора такое, что лучше не придумаешь: и ровные сухие кедрины для нодьи, и молодой пихтач для сруба рядышком, и незамерзающий родник в двадцати шагах.
Помогая Павлу снимать мешок, Евтей, кивая на Николая, одобрительно шепнул:
— Молодец, Павелко! Крепко ты ему досадил. Так и дальше действуй — ничо-о, это им обоим на пользу, может, спеси поубавится.
Чтобы разгоряченный в мешке тигр не застудился, набросали на снег пихтовых веток, на ветки и уклали мешок. Нодью построили и зажгли уже в сумерках. Сруб для тигра ладили при свете костра и нодьи, и лишь в полночь развязали и выпустили в него зверя. Верх сруба завалили в два слоя толстыми бревнами. Предстоящая процедура пересадки тигра в сруб беспокоила Павла, он предполагал, что это дело сложное и трудное, что опять потребуется прижимать зверя рогатинами, опять он будет злобно рявкать, но оказалось все чрезвычайно просто: в углу мешка распороли сантиметров на двадцать шов. Евтей через образовавшуюся дыру засунул руки и ощупью спокойно развязал с тигриных лап матерчатые вязки. Затем он привязал к наморднику шнур, протянул конец его через дыру, тотчас же дыру тигроловы прикрыли руками, затем осторожно развязали верх мешка, и так же ощупью развязал Евтей на тигрином затылке концы намордника. Теперь осталось сдернуть намордник — для этой цели и была, оказывается, пропущена через дыру в углу мешка веревочка. Стоило потянуть за нее — и намордник снялся. Во время всех этих манипуляций тигр только глухо урчал, но не пытался ни укусить, ни царапнуть Евтея за руку, как этого
