оглядел вершины кедров. — Два часа связывали — ишь как кругом вытолкли!.. Сухостоя для нодьи не видно. Придется этого битюга волоком вниз тащить до подошвы. Килограммов сто двадцать — сто пятьдесят в нем будет. Поканителимся мы с ним теперь, ох и поканителимся...
Стащив тигра волоком до подошвы сопки, охотники километра полтора несли его на жерди, на плечах, пока не увидели два сухих, годных для нодьи, кедра. Сруб и табор ладили при свете костра, едва не падая от усталости. Всю ночь тигр рявкал и гулко стучал лапами по бревнам, сотрясая сруб, не давая измотанным людям спокойно спать.
Утром, еще при лунном свете, Павел с Евтеем ушли в поселок и через три дня привезли на леспромхозовском вездеходе большой, сделанный из толстых плах и обитый сверху кровельным железом, ящик. Вместе с ними приехали и добровольные помощники: начальник лесоучастка, солидный седоватый мужчина в шапке из меха выдры, и участковый милиционер, молодой белобрысый парень.
...Весть о том, что охотники поймали тигра и привезли его в зверопромхоз, облетела весь поселок еще прежде, чем тигр действительно был привезен туда. Поэтому, когда к сторожке Хохлова подъехал вездеход, недостатка в помощниках не было — ящик с тигром буквально облепили, подняли, как пушинку, и поставили под окно сторожки, куда указал Савелий.
Мужики стали просить бригадира показать им тигра.
— Нельзя его шибко нервировать, спокой ему нужен, — неуверенно сопротивлялся Савелий. — Ишшо разольется у него желчь от нервного стрясения, а нам сдать его надобно в полном здравии...
— Да мы одним глазом посмотрим, жалко тебе, что ли? — выступил вперед широкоскулый верзила в замасленной телогрейке и в таких же замасленных ватных штанах. С подчеркнутой небрежностью облокотившись на ящик, он нетерпеливо смотрел на Савелия: — Ну так чо, батя, разрешаешь посмотреть на зверюгу вашу? А то говорят кругом — тигренка поймали, а там, может, и не тигренок вовсе... Полудохлую кошку затолкали туда...
— Ишшо чего! Болташь языком, как трепало мочальное! — рассердился Савелий, но вдруг, помягчев голосом, вкрадчиво сказал: — Не веришь, так открой заслонку, вон под рукой у тебя — посмотри... Токо лицо поближе к решетке придвинь, а то темно там — не разглядишь... — И подмигнул Евтею.
Павел, уже знавший о том, что тигр всегда чрезвычайно раздражается, когда человек слишком близко приближает лицо свое к щели сруба и тем более к решетке, с напряженным любопытством наблюдал за парнем.
— Ну давно бы так, батя! А то нельзя да нельзя. Все можно, если осторожно! — Верзила легко отогнул два больших гвоздя, удерживающих щит, отставил его в сторону и, не раздумывая, присев на корточки, приблизил лицо свое к решетке: — Эй, зверь, зверище, где...
В это же мгновение весь ящик вздрогнул, громыхнул, возле решетки распахнулась красная языкастая пасть и так рявкнула, что даже ожидавший этого Павел вздрогнул. Толпа зевак отшатнулась, а верзила, упав на спину и тут же мгновенно вскочив на четвереньки, по-обезьяньи сделал два больших прыжка в сторону, затем, испуганно оглянувшись, вскочил и, стараясь перекрыть дружный хохот мужиков, смущенно сказал, все еще с опаской поглядывая на решетку:
— Не ожидал я... Думал, маленький... Сказали, тигренок. Ну чо вы гагочете? Сами вот приблизьтесь к нему — посмотрим тогда... — И, махнув рукой, подобрав оброненные рукавицы свои, не оглядываясь, пошел прочь.
— Э-эй, Глотников! Вернись! Еще один разочек поцелуй тигреночка! Ха-ха-ха! Глотников! Ты зачем воздух нам испортил?
Тигроловы довольны, но особенно доволен Савелий: поглаживая бороду, он прямо-таки цветет от удовольствия.
— Ну, теперь ему целый год не дадут житья, — сказал Евтей.
Насмеявшись, мужики подошли к решетке поближе и стали уважительно смотреть на рычащего тигра.
К вечеру охотники ждали грузовую зообазовскую машину, но вместо нее к сторожке подкатил «газик».
— Корреспондент приехал! — посмотрев в окно, сказал Савелий.
В словах его Павел не уловил и тени удивления, но прозвучали они, как ему показалось, чуть-чуть снисходительно и с такой уверенностью, будто корреспондент просто обязан был появиться здесь, если не сегодня, то завтра.
— Молодой или старый? — спросил Евтей.
— Да в летах уже, с пузом, на пузе два аппарата.
— Ну, значит, из краевой газеты, не меньше, — с улыбкой заявил Евтей...
— Ишшо один вышел из кабины, хотя нет — энта шофер... — Савелий, отпрянув от окна, сел к печке и напустил на себя самый беспечный вид, явно переигрывая в этом.
Раздался шорох шагов, дверь без стука распахнулась, и на пороге встал небольшого роста толстый человек в ондатровой шапке, в черном новом полушубке и в новых же, из собачьего меха, унтах.
— Здравствуйте, товарищи тигроловы! — Одутловатое, гладко выбритое лицо корреспондента расплылось в улыбке. — Я к вам от Томаза Георгиевича. Вчера он мне сказал, что вы большого тигра поймали. Прямо из Владивостока сюда к вам прикатил. Томаз Георгиевич велел передать вам, чтобы вы день-два подождали тут — машина поломалась у него и клетку для тигра заказали новую сварить.
— Проходите, садитесь, пожалуйста, — сказал Николай, подставляя корреспонденту свою табуретку.
— Нет-нет, спасибо, у меня очень мало времени. Завтра к утру я уже должен сдать материал в газету. Давайте, пока еще светло, выйдем на улицу, и я там сделаю несколько снимков! А потом я с удовольствием попью с вами чайку, заодно и побеседуем! — Говоря все это, корреспондент не снимал с лица своего дежурной улыбки, и голос его звучал неестественно бодро, и громко, и излишне панибратски.
На улице корреспондент фотографировал тигроловов во всем их походном снаряжении. Савелия, державшего на поводке Амура, он поставил впереди, затем Евтея с Барсиком, а уж потом Николая и Павла.
— А забор на карточке виден будет? — озабоченно спросил Савелий, кивая на забор, возле которого стоял.
— Не беспокойтесь, вместо забора будут деревья! Так, хорошо! А теперь, Савелий Макарович, становитесь вот сюда, я вас отдельно сниму. Сороковой — роковой тигр, об этом надо написать! Это не каждый день происходит.
Корреспондент снимал Савелия с рюкзаком и без рюкзака, с одним лишь карабином и с лыжами на плече, и без лыж. Савелий делал вид, что все это порядком уже ему надоело и он вынужден терпеть, — на самом же деле снимался, как заметил Павел, с большим удовольствием. Отсняв половину пленки, корреспондент попросил открыть заслонку решетки и показать тигра, предусмотрительно отойдя от ящика на несколько шагов. Сфотографировав через решетку морду рычащего тигра и не удовлетворившись этим, он вдруг, осененный какой-то радостной мыслью, торопливо подошел к бригадиру:
— Савелий Макарович! А нельзя ли как-нибудь сделать так, чтобы вы держали тигра за уши? Представляете, какой юбилейный снимок получился бы?! Бригадир тигроловов Савелий Макарович Лошкарев держит рокового тигра за уши! Колоссально!
— Ишшо чего! Этого нельзя, — нахмурился Савелий.
— Ну почему нельзя? А если попробовать? Давайте попробуем!
— Он уже пробовал, — усмехнулся Евтей. — Покажи-ка, Савелко, гражданину корреспонденту отметину.
— Да чо там показывать, ну вот она. — Савелий задрал на левой руке рукав и показал над запястьем большой старый шрам.
— Да-а, крепко он вас укусил, кре-епко! — покачал головой корреспондент и, секунду помолчав, неуверенно предложил: — А может, дырку в ящике пропилить, а когда он голову высунет, вы схватите его? Такой бы снимок на обложку журнала... — Но, увидев, что Савелий и на это предложение собирается ответить отказом, упредил его: — Ну нельзя, так нельзя. Я не в претензии. Хотя жаль, искренне жаль! Такой снимок журналы всего мира обошел бы... Ну тогда не будем терять время, пойдемте чай пить. —
