– Согласен. «НН» – не спасение, а временная анестезия. – Он выложил на стол тяжелые волосатые руки. – Десятки тысяч покатавшихся и обрадованных спустя месяц сгинут. Слишком зыбкая основа для жизни – вера в свое состоявшееся спасение. Добродетели из «НН» погорят на своем могуществе. Они уже дышат на ладан. Люди перестанут надеяться, и эпидемия начнется снова. Пока мы не придумаем, как вновь взбодрить коллективную веру. Еще одна техническая задача.
Идеолог пошел в атаку:
– Видели статистику? Кто будет нести ответственность за увеличение числа безвестно канувших? Через полгода нас меньше, чем монголов останется! Привольно же мы по одной шестой рассредоточимся!.. Прикажете премии за это выписать?
Президент не одернул за явную грубость.
Идеолог пошевелил дела сотрудников «НН» на столе, вспомнил их пестрые метрики.
Он знал за собою слабость – втискивать подворачивающиеся сюжеты в рамки, уже расставленные практикой и даже мифологией. Дорисовывать трудноугадываемые детали, недостающие черты. Вот и сейчас образы вдохновителей «Неба» промелькнули в сознании не в тех шкурах, что на них постоянно нахлобучивали СМИ.
Выжженная до черноты, потрескавшаяся земля. И все остальные уже далеко позади, на заливных лугах – вбили свой колышек, обросли хозяйством, заработали право называть все это «жизнью». А эти идут. С черными комиссарскими наганами, в черных сутанах инквизиции, в грязных рубищах первых христиан, с серыми от бессонницы кругами вокруг глаз.
– Не переживайте, – Идеолог нарушил напряженное молчание Президента, – я сделаю все правильно и вовремя. Наши чуткие сограждане уничтожат «НН». – Не дал удивлению вылиться в вопрос. – Скоро отпадет необходимость в этом явлении.
Президент кивнул.
«Если бы Каифа не настоял на казни, возможно, человечество лишилось бы не самой плохой религии. Порой требуется много крови, очень много праведной крови, чтобы люди не превращались в скотов. И я никогда не отмою ее со своих рук… Да будем же мы прокляты…» – вслух Идеолог отчеканил:
– Если бы Каифа знал, что, обрекая на казнь одного, спасет от бесследного исчезновения несколько миллионов уникальных существ, уже готовых обрести веру? – Президент взглянул на собеседника как на душевнобольного, не догадываясь – тот просто заговаривает свои кошмары.
Идеолог все еще надеялся – ситуация обязательно изменится. Планы пойдут к черту. Со спокойной душой он покинет загородную резиденцию, вдохнет полной грудью запах распаренной хвои – подготовится к новым катастрофам…
Зазвонил мобильный.
«Как же хорошо жилось без них! Можно уйти и быть уверенным, что тебе гарантировано какое-то время неведения…»
Идеолог нажал кнопку ответа и молча прижал телефон к уху.
– Парень у нас. – Он попробовал изобразить сочувствие сомнениям Президента и нажал отбой.
«Я не верю, что все запрограммировано. Что все сети расставлены, и его все равно бы притащил к нам какой-нибудь новоявленный Иуда. Неужели частым повторением одних и тех же ходов история человечества прокатала канавки на бильярдном столе, и шар, как ни бей, летит в одну лузу? Что за дурацкие правила игры! Никто не хочет жертв, никто не желает убивать и уж тем более умирать, но число роковых карт ограниченно. Господу Богу – как бы он ни искал замен – жертвовать. Сыну – умирать. Пилату – при всем нежелании – принимать эту смерть, а значит, убивать…»
– Подписывайте. Кесарю кесарево. – Идеолог пододвинул Президенту гербовый бланк.
– Что это?
– Следующий ход – ваше Распоряжение. Мы не имеем права забывать про тех, кто не в состоянии бороться за собственное спасение. Завтра необходимо объявить, что один из дирижаблей будет перевозить недееспособных мира сего – детей, душевнобольных, преступников и инвалидов. Как российских, так и тех, что выстроятся в очередь из-за рубежа. В пропорции пятьдесят на пятьдесят. Пятьдесят процентов наших, пятьдесят – тех, кто начнет прибывать из США, Канады, Франции, Германии… Ребята из Правового управления Администрации постарались на славу. Виртуозный документ. Подписывайте.
Президент, не отреагировав, внимательно изучал Распоряжение. Идеолог посчитал бы великой удачей, если бы его сейчас оглушили, связали, поместили бы на месяц в замок Иф. Лишь бы не играть следующую сцену – принуждение к действию.
«Неужели эту трагедию необходимо повторять? Она как сердцебиение Истории? В разных интерьерах, с разными интонациями и паузами? Не открывая ничего нового? Достигать эффекта потрясения простым повторением слов? И повторять, повторять… Наверное, каждый хочет изменить свою роль? Переиграть? Что же удерживает в заданных рамках?»
Словно обвиняя, словно для истории, Президент громко произнес:
– Я очень сомневаюсь, что вы предприняли правильные шаги. Может быть, люди заслуживают счастья? Может быть, это цель нынешнего катаклизма? Расставить точки над «ё». Считаю необходимым оставить все как есть. Больше не надо никаких Наших. Никаких Небес! Пусть люди сами борются с иллюзиями. Пусть исчезают, а лучшие – построят рай на земле!
«Конечно, он не хочет вспоминать – мы договорились сделать все возможное, чтобы не допустить этого рая», – подумал Идеолог и…
Получилось вздорно, некрасиво и неубедительно. Легкая зуботычина в рыло главного человека страны. Несколько капель крови на его губах. Удивленный взгляд. И самое страшное – ничего нельзя объяснить. Идеолог прекрасно знал неустойчивые свойства слов, маскирующихся, теряющих смысл в предложениях, предающих, прозвучав. Слова – основной инструмент, которому нельзя доверять, оружие со сбитым прицелом.
О чем можно рассказать этому неглупому человеку, но, как и большинство, не способному выйти за пределы устоявшихся аксиом? Скажи ему – расстояние между его ушами может оказаться больше, чем от Сатурна до Сириуса, что Большое Магелланово Облако можно всосать пипеткой и высвободившиеся зеттаджоули энергии закапать в глаз Ангелу Смерти… Он останется предельно внимателен, ироничен и непробиваемо недоверчив.
«Жалко все-таки, что он не служил». – Идеолог волком смотрел на плюшевое лицо Верховного.
Президент вернулся на свое место, махнул рукой по кровоточащей ране, и, схватившись за белую обложку досье с длинным названием «Анатолий Сергеевич Соболь», оставил на ней красный отпечаток вельможного пальца.
«Вот и поговорили… Эх, если бы можно было рвать друг друга зубами!..»
Идеолог смущенно затараторил:
– Самое опасное в политике – детские надежды, что люди могут быть свободны и счастливы. Если хоть одна из многочисленных трагедий на Земле расставит все точки над «ё», человечество перестанет существовать. В лучшем случае останутся двое – Адам и, мать ее, Ева. Под радиоактивным деревом Добра и Зла, уже не в состоянии сообразить, что его можно срубить под корень, построить дом или хреновенькую лодку и уплыть в неизвестность. Неизвестность в миллион раз лучше, чем упрямое и бестолковое сидение под ветками.
«Сделай их счастливыми – и этот муравейник просто перестанет быть…»
– Уж вы-то должны быть вне всевозможных вздорных иллюзий! Извините! Когда выйду от вас, для симметрии обязательно ударюсь мордой о косяк.
Идеолог направился к двери. Президент перелистывал досье Соболя – не прощаясь, не обращая внимания, духовно восстанавливаясь для роли Повелителя.
– И самое главное, – не пожалел Идеолог еще одного патрона, – подозреваю, что один из бортов с душевнобольными будет заминирован…
«Интересно, во сколько раз должно уменьшиться народонаселение на Земле, чтобы оставшиеся в живых научились чувствовать себя спасенными?»
Лицо Президента перекосило:
– Зачем? – Он не мог найти подходящих слов.
– Общая на всех вина, – с готовностью ответил Идеолог.
