– Зачем вы об этом говорите
– Руководитель государства должен знать все, что творится в его стране.
«И не надо отрицать свою вину. Господь Бог выбил искру, люди подхватили и сами распределяют роли. Спасителей, Предателей и Палачей. И даже имеют смелость доигрывать их до конца, ни разу не сфальшивив…»
– Он взорвется? – Президент болезненно воспринял упрек Идеолога и теперь жаждал получить всю возможную информацию.
Президент имел в виду дирижабль, но для Идеолога «Он» прозвучало о другом.
«Бедный, бедный мальчик…»
Идеолог отвернулся к двери, но не вышел – просто скрывал блеск в глазах. Что сказать? Он изучил материалы, собранные на совершенно непохожих людей, объединенных «Нашим Небом». Составил мозаику судеб. Догадывался, верил, анализировал. Какие неповторимые комбинации! Но в итоге всегда – преждевременная смерть. Сердце рвало надеждой – может быть, кто-нибудь сфальшивит?
– Не знаю. Готовы ли те, кто участвует в последних сценах, импровизировать? Может быть, бильярдный шар выпрыгнет из канавки?
Идеолог стремительно вышел.
«Вопиющая небесная анархия – позволить человеку самому решать, когда исчезнуть. Наделить его могуществом, равным… Разве Бог мог ошибаться, когда послал нам эти испытания?»
– Вот сволочь! Что он говорит?! – орал Шаман на Олю, будто она была виновата в тех потоках грязи, которые опрокинул на них Толик. По ящику передавали прямую трансляцию пресс-конференции с бывшим сутенером и фальшивомонетчиком. Новым генеральным директором «Нашего Неба».
Битый час звучали гневные обвинения: «Они не понимали ответственности… для них это забава, развлечение… неоднократно встречались с работниками британского посольства… новая политика компании ориентирована…»
– Четко его выдрессировали. Всего за сутки. Наши спецслужбы самые спецслужбы на свете, – резюмировал Саня.
Шаман брезгливо указал полупустой (четвертой) бутылкой пива на морду Толяна в телевизоре:
– Сейчас он снова предложит нам прийти с повинной таким печальным голосом, словно единственное, чего мы заслуживаем, – быть повешенными на рее.
– Мы пойдем громить это осиное гнездо? – Фея уже второй раз задавала этот вопрос.
Ей вновь никто не ответил. Они больше не были командой. Ни уверенности, ни надежды.
Оля смотрела себе под ноги, где появлялась и исчезала маленькая статуэтка Че Гевары. До обеда она фонтанировала с большей фантазией, материализуя поочередно Пушкина, Ницше и Люка Скайуокера.
Только Кратер с готовностью приподнялся. Вчера, после ухода Витька и Толи, его словно прорвало. До полудня он успешно перенимал способности Оли и Феи. К вечеру ему казалось, что он может передвигать горы, испарять дыханием океаны. И столь же легко – утилизировать сохранившиеся запасы химического оружия, реформировать бесполезные сейчас вооруженные силы государств, копошащиеся в собственном навозе, не оправившиеся после недавних потерь.
Он подозревал: еще чуть-чуть – и все оставшиеся в живых на земле станут Титанами. Может быть, тогда и начнется главная битва?
В любом случае ему жадно хотелось опрокинуть, стереть с лица земли какую-нибудь проблему.
Фея сделала предостерегающий жест. Она чувствовала – вместе они уже ни на что не способны. Более того, взяв кого-нибудь с собой, она затянет его в очередной круг ада.
В коридоре шумно грохотала Ленка, вернувшаяся с продуктами из «Азбуки вкуса».
– Прикиньте! – заорала издалека. – В магазинах все есть! Даже цены снижают. Словно и нет войны.
Никто не разделил ее энтузиазма.
– Сколько человек сегодня пропало? – подняла голову Оля.
Только Шаман внимательно слушал новости, только Шаман мог быть в курсе. Он бодро ответил:
– Темпы эпидемии усилились. За сегодняшнюю ночь народонаселение Москвы сократилось почти на пятьдесят тысяч.
Возникла долгая, мучительная пауза – как в «Ревизоре». Пятьдесят тысяч!
Каждому, кто это слышал, захотелось отвесить Шаману оплеуху. За новости, за бодрый голос. Останавливало непреложное знание – независимо от того, что они сделают, в пустоте их тел, в том числе наполненного алкоголем тела Шамана, всю оставшуюся жизнь бесчувственные кошки будут скрести душу, напоминая о свершенном и несвершенном за ушедший звездный месяц.
Не сказав ни слова, Фея вышла из квартиры.
За трое суток, фантастически быстро истекших с момента ухода Витька, никто не обмолвился о нем ни словом. Табу.
Саня долго смотрел на Олю. Потом закрыл лицо руками.
– Ей помочь надо, – глухо попросил из-за вздрагивающего забора пальцев.
– Здесь всем и каждому нужны гигантские дозы помощи. Но мы давно запутались – кто, кому и чем обязан. – Оля уже решила, что будет делать дальше. – Давай-ка объявим дефолт по всем взаиморасчетам. Все равно никого не спасти, если не появится новая система обязательств.
Саня понял – окружающие его люди сдались. Отреклись друг от друга – тяжесть ответственности, угрызения совести не получается тащить вместе. Никого спасать они уже не могли. Еще день-два покиснут в подполье и разойдутся в разные стороны, чтобы смущать обывателей отблесками своего былого величия.
Демиурги обещали спасти мир от исчезновения. Как и многие другие, они чувствовали себя полноправными хозяевами своих слов. Захотели – дали, захотели – забрали назад…
На улице вечерело. К Фее неторопливо подкатила юркая «Нива» с кенгурятником. За рулем сидел Идеолог собственной персоной. Его лысина была тускла.
Фея узнала его. Не стала приветствовать. Он тоже не стал размениваться на лишние слова:
– Народ бушует, Фея Егоровна. Мы стараемся не допустить утечки о вашем местонахождении. Иначе вас порвут на части.
– Почему? Вы же возобновили полеты.
– Увы, это не имеет прежнего эффекта.
– Чуший бред.
– Настроения масс не всегда имеют что-то общее с реальностью.
Фея пошла по тротуару. Нива поехала рядом – трогательный перепев финальных аккордов «Блондинки за углом». Идеолог высунулся из окошка и зашептал:
– Мы стараемся скрывать, что к нам попал самый молодой сотрудник вашей компании. Иначе и ему не отделаться от подзатыльников.
– Где он? – зашипела в ответ Фея. – Вы же знаете, я могу размазать вас по асфальту!
– Успокойтесь. Как раз сейчас я намекаю на готовность везти вас к нему.
Изюминка российского автопрома сорвалась с места. Через двадцать минут они входили в отреставрированный особняк, расположившийся в нескольких шагах от грозных бастионов ФСБ на Лубянской площади. Полутемными коридорами Идеолог провел Фею в какой-то чулан с прозрачной стеной. За ней в огромном стоматологическом кресле сонно хлопал глазами Витек. Казалось – из него выпиты все соки. На лице тени тревог, сомнений, вопросов.
– Ему плохо? – Она повернулась к Идеологу и не вцепилась в хищную физиономию только потому, что вопросы, сомнения-тревоги доедали и ее тело.
– Очень. Как бы вы себя чувствовали, если бы знали, что призваны помочь людям? Суетились, пытались, вкалывали. Потом – бац! – прозрение: ты – не нужен. Люди боятся исчезнуть. Боятся остаться. Они боятся быть могущественными. Ничтожными прозябать не желают. – У Идеолога, как и прежде, находилось авторитетное мнение на все случаи жизни. – Цена, которую нужно платить, чтобы разобраться, чтобы пройти, – это и есть цена спасения, равная жизни. И оплатить можно, только прожив эту жизнь.
