– Ты узнаешь меня? – спросил он.
Вместо ответа художник молча пригласил его в дом.
Там, сев поближе к едва теплившемуся очагу, старик назвал себя – Тот Капитан. Да, он все-таки вернулся. Буря разметала его корабли, все погибли, лишь он один избежал этой участи.
Художник слушал и молчал, не решаясь спросить о судьбе чудесного острова. Тогда Тот Капитан сам рассказал о нем:
– Ровно через сорок дней, как я и предполагал, мы увидели его на горизонте. Однако же причалить к острову нам не пришлось. Он то исчезал, то вновь появлялся: справа, слева по курсу, иногда даже сзади. В подзорную трубу я отчетливо видел и второе солнце над ним, и диковинные плоды на деревьях, и даже золотых рыбок у берега. Но приблизиться к земле мы не могли. Видимо, этот остров действительно Остров Твоей Жены.
Художник промолчал, и Тот Капитан стал рассказывать дальше:
– Много месяцев мы гонялись за ним, и всё без толку. Кончились съестные припасы, кончилась питьевая вода, кончилось терпение. Матросы подняли бунт, я едва усмирил их ценой гибели двух кораблей. А через неделю, в бурю, я потерял и третий, а с ним и всю команду. Самому же мне удалось спастись, меня выбросило на берег. Нет, это, конечно, был берег не чудесного острова, и все же…
Тот Капитан достал табакерку, раскрыл ее – табакерка была полна воды, а в воде плавала маленькая золотая рыбка. Однако не из тех, которых называют золотыми, а действительно из чистого золота м в то же время умевшая плавать.
– Возьми, – сказал Тот Капитан. – Я привез эту рыбку в подарок твоей жене… Так позови ее, чего сидишь?!
Художник долго молчал, а потом рассказал моряку обо всем, что произошло за время его отсутствия.
– Прости, – сказал Тот Капитан, сунул табакерку в карман, встал и направился к двери. Там он остановился, сказал еще одно слово: – Жди! – и ушел.
Вскоре Тот Капитан прибыл в столицу и вновь предстал пред государем. Государь сперва долго попрекал Того Капитана за гибель экспедиции, а затем строго потребовал ответа. Тот Капитан был немногословен: он раскрыл табакерку и объявил собравшимся, что привезенная им рыбка – золотая, то есть из чистого золота, и в то же время живая. Государь усомнился, Тот Капитан пожал плечами. И пока он пожимал плечами, советники государя подхватили рыбку за жабры и бросили на раскаленную жаровню.
Золотая рыбка стала быстро и молча плавиться – рыбы, как известно, молчат, – но зато невоздержанный Тот Капитан вскочил и стал в присутствии государя выкрикивать нелицеприятные речи. Однако рыбку это не спасло, а Того Капитана связали и, уже будучи связанным, он молча наблюдал за тем, как маленький золотой слиток был с почетом отправлен в казну. Тот Капитан и потом еще некоторое время отказывался говорить и упорствовал до тех пор, пока, по его требованию, не была сожжена и копия злополучной карты. Лишь только после того, как пепел от карты был развеян по ветру, Тот Капитан изволил поведать о своем плавании. Пощелкивая пальцами по крышке опустевшей табакерки, он сказал, что чудесный остров действительно существует, и тот, кому посчастливится пристать к заветному берегу, станет несметно богат. И будь у того счастливца хоть сотня кораблей, то и тогда ни одному из них не придется возвращаться порожним. Однако остров сей непостижим по той причине, что он не имеет твердого стояния на морском дне, а потому свободно уклоняется от всякого посягательства мореплавателей.
Советники государя на сей раз совещались недолго и предложили следующее: снарядить эскадру в сто кораблей, окружить чудесный остров со всех сторон, а затем взять его на абордаж.
Государь, дождавшись, когда утихнет всеобщее ликование, встал и спросил у Того Капитана, всё так ли в силе остается его просьба: звание Великого Адмирала и десятая доля добычи с новооткрытых земель. Но Тот Капитан, сославшись на слабость здоровья, преклонные лета и сомнительность предприятия, отказался от почестей равно как и от оказанного ему высочайшего доверия – возглавить эскадру в сто лучших кораблей. В награду за свою многолетнюю службу он просил лишь о снисхождении к судьбе несчастного художника, автора карты. Государь изволил обещать, и на этом аудиенция была закончена.
На следующее утро Тот Капитан был уволен от службы и к вечеру скоропостижно – довольно-таки странным образом скончался. А художник был незамедлительно призван в столицу, где ему посулили звание Главного Картографа Государя и пожизненный пенсион, равного которому не имел даже Главный Советник Государя. И за все это он должен был лишь восстановить карту, уничтоженную злой волей Того Капитана.
Памятуя о судьбе золотой рыбки, художник согласился. Он выбрал самое холодное, самое темное место на карте и поместил туда чудесный остров. Карту отдали Придворному Капитану, а художника, чтобы всегда был под рукой, посадили в высокую башню без окон.
Однако же сидеть ему пришлось недолго. Придворный Капитан вскоре вернулся из плавания, трюмы и палубы его кораблей были полны добычи. Правда, над тем островом, где он побывал, не светило второе солнце, а у берегов не было золотых рыбок. Да и сам тот остров не умел плавать, а смирно стоял на месте. Но это пустяки! Главное, что новооткрытая земля была полна золота, серебра и драгоценных камней, а тамошние жители, защищавшие сокровища, были немногочисленны и пугливы. Казна государя значительно пополнилась, а художник, как и было обещано, получил звание Главного Картографа и завидный пожизненный пенсион.
С тех пор художник ни в чем не знал нужды и от зари до зари, по приказу государя, чертил карты Бескрайнего Океана. Дабы карты эти были нетленны и в целости и сохранности дошли до потомков, художник чертил их на золотых листах. Отчаявшись, он рисовал десять, сто, тысячу островов и разбрасывал их по картам как попало. Но никто не обращал на это никакого внимания; с золотых листов снимали копии на бумажные и рассылали капитанам. Капитаны незамедлительно уходили в Бескрайний Океан и везде, где бы ни была указана земля, они находили ее. А порою земля оказывалась даже там, где было указано море.
Держава богатела, и слава Главного Картографа росла из года в год. Художник имел все, что хотел, все, кроме одного – ему не позволяли писать картины. Во-первых, не только картины, но даже и иконы никому уже не были нужны – море отнимало слишком много времени и сил. А во-вторых, не к лицу великому человеку заниматься пустяками. И поэтому когда художник, весьма уважаемый при дворе, просил дать ему хоть немного времени для занятий живописью, государь только лукаво улыбался и приказывал увеличить и без того огромный пенсион Главного Картографа.
И тогда, убедившись, что все просьбы его бесполезны, художник, как и прежде, от зари до зари чертил карты, а ночью, таясь, стал писать портреты своей жены. По памяти.
Но вскоре его стало угнетать одиночество, и тогда он взял себе с улицы бездомного мальчишку, чтоб тот помогал ему стирать пыль с золотых материков. Когда мальчик подрос, он стал учить его писать картины, но чертить карты – никогда.
Да и сам он, садясь к столу, на каждой карте не дорисовывал всегда один и тот же остров – Остров Жены Художника.
Прекрасная дама
Это случилось давно, еще за четыре династии до славных лет Великого Нашествия. Среди зеленых долин Редколесья, на самой границе со страной Говорящих Болот, на очень красивом и в то же время неприступном холме возвышался трехбашенный замок. В том замке жили знаменитый, некогда непобедимый лэйн и его жена, в былые времена первая красавица в округе. Супруги не держали слуг, так как из дальних походов отважный лэйн не привез ничего, кроме славы, подагры и долгов. Обычно – за исключением Поминовения, Трех Страждущих и дня св. Микла – хозяин замка ел похлебку из бобов, приготовленную его супругой и госпожой, а в праздники к бобам подавалась кружка доброго шипучего с перцем. Дни обычно проходили в заботах о хлебе насущном – при замке имелся огород в три нареза пахотной земли, – а по вечерам супруги грелись у камина в зале для приемов, где с закопченных стен на них смотрели портреты мужественных предков. Госпожа, как водится, вязала, а бывший, но по-прежнему доблестный лэйн либо чистил доспехи, либо молча предавался боевым воспоминаниям. Так было заведено давно и так всегда бывало весной, летом и осенью. Ну а холодными зимними вечерами, когда ветер по- разбойничьи свистел в дымоходах и призраки, таясь и улыбаясь, выходили на винтовые лестницы замка…
Госпожа откладывала в сторону вязание, вздыхала и вопросительно смотрела на супруга. Тот в свою
