Она встала и обошла стол, потом села к нему на колени, обняла, прижалась. Щекой к щеке.
– Я готов на все, – повторил он, – только чтобы возвратиться к тебе.
– Тогда тебе нельзя к ним идти, – сказала Зинаида. – Ты знаешь об этом лучше, чем они. Ты для них опасный. Бог его знает, сколько там таких, как ты, только и ждут, чтобы на нас наброситься.
– Честное слово, я не имею с ними ничего общего.
– Вот и дожила, – вздохнула Зина. – Вот ты и проговорился. Значит, твои друзья ждут момента, чтобы на нас накинуться. Но за что? Что мы вам сделали?
– Зина, милая, я сам по себе. Я ничей не слуга и не пришелец. Я сам. Я твой. Я клянусь тебе, что никогда и пальцем тебя не трону.
– Впрочем, – сказала Зина, – у меня нет выбора. Всю жизнь жила с подонком, и если ты окажешься не подонком, а просто убийцей, считай, что мне повезло.
Он не двигался. Он так и сидел – щекой к щеке. И никуда не хотелось уходить, двигаться…
– Почему у меня все не как у людей?
– А у людей – как?
Зинаида улыбнулась. Лицо было зареванное.
– Собирайся, – сказала она.
– Как так – собирайся?
– Мы уходим, – сказала Зинаида. – Пока они не спохватились. Они ведь умные – два и два сложить могут, да еще Груздь с подсказкой прибежит.
– Куда нам уходить?
– Пересидим у тетки Веры.
– У какой тетки?
– Забыл?
…Поле васильков. Как красиво, говорит он. Дурак, толстая тетка сердита, это же сорняки. Почему сорняки красивые? Конечно, это в Васильках. Значит, не зря вашу деревню Васильками называют. По красоте. А может быть, надоели им сорняки, житья от них не было…
– Не забыл я твою тетю.
– Собирай чемоданчик, даю тебе шесть минут на сборы.
– Шесть?
– У вас у всех на вашей планете с чувством юмора кранты?
– У всех.
– Лишнего не бери. Нам надо уехать, прежде чем они дороги перекроют. Представь себе, Груздь уже к ним спешит. Ах, черт!
Она стояла ближе к окну и смотрела наружу.
Артем Артемович семенил по улице, облачко пыли за ним как хвостик по земле.
– Хочет сделать последний штрих, – сказала Зинаида. – Значит, так, ты сейчас уходишь в поле за дом Астафьевых. Не забыл еще?
– Где кусты у речки?
– Там, у моста. Тебя никто не найдет. И жди меня. Я думаю, что быстро с ним разделаюсь. Но смотри – носа не высовывать! Сам погибнешь, меня за собой унесешь.
– Как так – унесешь?
Она его вытолкала через заднюю кухонную черную дверь – дом старый, дореволюционный.
– А так унесешь, что мне теперь не жить без тебя, дурак старый! Не жить!
– Даже если я убийца?
– А для меня ты не можешь быть убийцей, ты же пятнадцать лет как мой муж, я любому поклянусь… да не любой поверит.
В переднюю дверь постучали. Властно, дробью – Артем Артемович чувствовал свою силу.
Семен быстро пошел вниз, к реке. Сначала улицей, а потом узким огородным проходом, его знали только местные. Дорожка была пыльной – давно не выпадало дождей. Потом за огородами она влилась в другую, что струилась вдоль заросшего вербами берега речки.
Он уже понял, почему Зинаида велела ему ждать там, за домом Астафьевых – неподалеку мостик, а там леском можно скрытно дойти до остановки автобуса. Если его будут ловить на платформе или автобусных остановках в Веревкине, то за пределами города шансов спастись больше.
Под вербами в кустарнике было душновато, жужжали комары и оводы. Он понял, что предстоит испытание. Но в самом деле надо терпеть. А то скоро поймают.
Кто-то шел по тропинке вдоль речки. Семен присел в кустах и затаился. Комары только и ждали этого.
Они накинулись на него. И ведь даже ладонью себя не хлопнешь.
Двое остановились у реки и стали выяснять, мог ли Кашкин здесь утонуть. Ну какое дело нам до Кашкина?
Зинаида добежала до входной двери. Спросила, запыхавшись:
– Кто там?
– Ты чего не открываешь?
– Я спрашиваю – кто там?
– Да я, я, чего, не узнала?
– Кто – я?
– Груздь, Артем Артемович. Не узнала – богатой будешь.
– Не нужно мне богатство.
– Тогда открывай.
– Ты только что здесь был.
– А я говорю – открывай. Дело есть.
– Какое дело?
Он снова позвонил.
Вроде бы Семен уже ушел. Можно открывать. А дальше тянуть – только возбуждать подозрение.
Груздь вошел, заполнив вялым телом весь коридор.
– Твой дома? – спросил он.
– Мой в газете, – ответила Зинаида. – Его Изя вызвал, задание важное.
– Ну и хорошо, что он на работе, хотя сильно сомневаюсь, – сказал Груздь. – Душит он где-то христианских младенцев.
– Ну что ты говоришь! – возмутилась Зинаида. – Семен никого в жизни и пальцем не тронул.
– Это тебе так кажется по причине совместного проживания, – ответил Груздь. – У меня дело короткое. Могу помочь.
– Как так – помочь?
– Я единственный, кто имеет знания о вас. Моя информация – твое спасение.
– Я вас не совсем понимаю.
– А тебе и не надо понимать.
Груздь не был в себе уверен и внутренне был готов уклониться от заслуженной пощечины. Оттого был даже более агрессивен, чем того требовали обстоятельства. В то же время еще больше он боялся упустить момент, продешевить – ведь такое везение случается раз в жизни, и нужно ухватить свое везде, где могут дать.
С утра Груздь деятельно носился по городу, убежденный, что поймал злоумышленника. Хотя чуял, что поймал-то он за хвост тигра.
– Есть предложение, – сказал он, заполняя собой проход на кухню, – что я могу гарантировать вашу безопасность. Никому ни слова из уважения к памяти твоих родителей и тебе лично.
– Мои родители живы и здоровы, – ответила Зинаида.
Она уже почти знала, зачем он заявился.
– Это не так важно.
– Скорее, Груздь, – сказала Зинаида. – Скорее, я спешу.
– А ты не спеши, потому что от возмездия ты не уйдешь. От справедливого, ты меня понимаешь?
