– А вы, дети, – продолжал укоризненно отец Франциск, – ну как вам не стыдно было похитить чужую машину и отправиться в такое длинное путешествие? Подумали ли вы о своих родителях? Они же сейчас переживают глубочайшие муки, сравнимые разве только с муками ада. Не иначе как злые силы овладели вами…
Игорь никак не мог понять, за кого же отец Франциск. С одной стороны, он ругает Роджерса куда больше, чем их, а с другой стороны, не велит им двигаться. Впрочем, Игорю и не хотелось никуда двигаться. Он вложил в прыжок на Роджерса все свои силы и сейчас, сидя на земле среди блестящих серебряных кружочков, хотел только одного – чтобы все это поскорее кончилось. Он ужасно устал. Бригитта сидела прямо, не выпуская из рук серебряной статуэтки, и по ее щекам ползли длинные слезы – от глаз до уголков рта. Ко Ко опустил голову и думал. Видно, о том же, что и Игорь. Только Джонни даже не изменил позы – так же закрыв лицо ладонями, он покачивался и стонал.
– Вы погнались за кладом, за серебром, которое вам и не нужно, – продолжал журчать голос миссионера. – Корысть привела вас к несчастью. А что, если бы этот пистолет ранил кого-нибудь из вас?
– Мы не для себя, – сказал Игорь.
– Допустим, – ответил с готовностью отец Франциск. – И все-таки представьте себе, что, если бы я не заметил вашего джипа на дороге, не проявил закономерной осторожности, приближаясь к пагоде, не стал бы случайным свидетелем всей печальной сцены, я мог бы войти сюда спокойно, как турист, и попасть под случайный выстрел. Очень и очень прискорбно… Мальчик! – вдруг сказал он погромче. Эти его слова относились к Ко Ко, который постарался незаметно отползти к кустам. – Мальчик, я предупреждаю тебя, что умею стрелять куда лучше, чем ваш старый знакомый мистер Роджерс, который мог промахнуться. Я не всегда был пастырем заблудших душ. И в войну мне приходилось убивать достаточно людей с темным цветом кожи. Я не сентиментален, ибо грехи мои уже прощены. На место, мальчик.
Ко Ко остановился.
Мистер Роджерс, прихрамывая, спустился с обрыва. В руке он нес моток веревки.
– Замечательная, крепкая веревка! – сказал отец Франциск. – Не иначе как вы покупали ее у индийского купца на Восемнадцатой улице. Лучшая веревка во всей Бирме. А ну-ка, быстренько и крепко свяжите этих детей. Я боюсь, как бы они не натворили новых глупостей. Первым вот этого, бирманца. Он постарше и позлее.
Ко Ко отбивался от мистера Роджерса, кусался, царапался, и тот никак не мог ухватить его.
– Не дамся, гад! – ругался он по-английски и по-бирмански. – Не получится. Лучше убей меня!
– Ну-ну, – сказал отец Франциск, подходя поближе, – спокойнее, юноша.
Игорь не выдержал. Он вскочил на ноги и бросился на помощь Ко Ко. Но опоздал. Отец Франциск, видимо, все предусмотрел. Он поднял обутую в солдатский ботинок большую толстую ногу и ловко подставил ее на пути Игоря. Игорь налетел на подошву ботинка и, потеряв дыхание, свалился на землю. Он хватал воздух широко открытым ртом, а воздух никак не хотел входить в легкие, и казалось, что Игорь так и умрет, не вздохнув.
И он, корчась на земле, не заметил, как отец Франциск с размаху ударил Ко Ко по голове рукояткой пистолета, как закричала Бригитта, как Ко Ко сразу осел и перестал бороться.
Когда Игорь наконец отдышался, Ко Ко был уже связан и лежал неподвижно на траве.
– Теперь этого бойца, – сказал отец Франциск. – Кто он такой? Знакомое лицо.
– Русский, – сказал Роджерс, наклоняясь над Игорем и поворачивая его на бок, чтобы удобнее протянуть под ним веревку. – У него и был тот меч, о котором я говорил. Вы его видели в Дели.
– Припоминаю. Тоже сердитый молодой человек, – сказал отец Франциск. – Вяжите его потуже. Русские умеют вылезать из веревок. Я знал одного русского, и он мне не нравился. Но это длинная история, как- нибудь на досуге я ее вам расскажу.
Отец Франциск пригладил свободной рукой редкие светлые волосы и добавил:
– Становится жарко. Следует поторопиться. Наверно, этих детей уже хватились и, может, даже догадались, куда они могли деться. Кстати, мальчик, – спросил он у Игоря, – ты кому-нибудь сказал, что вы здесь?
Игорь отвернулся от него и ничего не ответил.
– Ну, мальчик, не упрямься. Скажи мне.
Игорь прикусил губу и закрыл глаза. «Если будет бить, – подумал он, – я кричать не буду».
– Не бойся, – сказал отец Франциск. – Мы тогда спросим у девочки. Вы ее знаете, Роджерс?
– Нет, первый раз вижу.
– Это плохо. Всегда надо знать своих соперников, даже несовершеннолетних. Как тебя зовут, беби?
– Бригитта, – сказала она.
– Вот и хорошо, познакомились. А меня зовут Франсуа Пежо.
«Врет», – подумал Игорь.
– Скажи, девочка, – спросил лже-Пежо, – вы кому-нибудь говорили, что уезжаете, и говорили куда?
– Не скажу, – ответила Бригитта.
– Все ясно, – сказал тогда отец Франциск, – они сказали. А то чего бы им молчать и изображать из себя героев Сопротивления? Поторапливайтесь… С девочкой покончили? Давайте последний кусок… Скорее, скорее! Нельзя терять ни минуты.
– Меня тоже, – раздался вдруг тоненький голос.
– Это еще что такое? – спросил отец Франциск. – Ты хочешь остаться со своими друзьями?
– Джонни, – сказал сердито Роджерс, – ты будешь помогать мне.
– Не буду, – сказал Джонни. – Никогда не буду помогать тебе…
– Ты меня не любишь?
– Я люблю тебя, папочка, – со слезами сказал Джонни. – Я должен тебя любить, но я не буду помогать тебе, а буду помогать мистеру Игорю… Ой, не бей меня!
– В самом деле, ребенок прав, – сказал отец Франциск. – Он выбрал позицию в классовой борьбе. Даже у кроликов бывают минуты отчаяния, и тогда они становятся смелыми. Свяжите его тоже, а бить не надо. Не надо, вы этим ничего не добьетесь, я знаю детей, а отцы своих детей обычно знают меньше всех. Впрочем, его я сам свяжу. Вы можете слишком сильно затянуть веревку.
– Так оставим его, пусть сидит, – сказал вдруг тихим голосом Роджерс.
– Не будьте тряпкой, мой друг. Джонни при первой возможности освободит своих друзей.
– Не посмеет.
– Посмею! – крикнул Джонни. – Посмею! Я тебя не боюсь. Совсем не боюсь! Мистер Игорь тебя тоже не боится, он не мистер, он камрад Игорь.
Отец Франциск быстро обмотал остатком веревки плачущего Джонни, говоря при этом:
– Роджерс, не теряйте времени даром. Наполняйте сундук. В любой момент могут появиться бирманцы, и тогда нам крышка.
Роджерс ползал по земле и быстро подбирал монеты.
– Все до единой собирать не имеет смысла. Кстати, скажите мне такую вещь: это все, что вы нашли?
– А что?
– Тут только серебро. Из-за него и не стоило стольким рисковать. Красная цена этому сундуку тысяч пять-шесть. А ведь вам еще придется делиться со мной. Это вся казна Бандулы?
– Я не знаю, – сказал Роджерс, – я выкопал этот сундук.
– А что говорится в дневнике? У вас плохая память.
– Там… там – сундуки.
– Вот-вот. Конечно, жалованье платили серебром, но вряд ли в сундуках было только серебро. Где вы его выкопали?
– В развалинах Дома трех разбойников.
– Как раз подходящее место, чтобы запрятать туда наших юных соперников. Этот дом?
– Да, он.
– Вот что, тащите пока сундук к машине, а я перенесу детей и покопаюсь еще немного.
– Сундук тяжелый, – сказал Роджерс. – Хотя конечно, конечно…
