— Явилась — как бы не запылилась, — сказал он от двери, не входя в карцер, и захохотал, как мальчишка — весело и громко.
— Жалко, кинуть нечего, — ответила Алиса. — А то бы я тебе в лобешник врезала.
— Очень смешно, — сказал человек. — Я младший учитель как бы пения. А зовут меня Добрецом. Это и прозвище, и мое, понимаешь, настоящее имя. Правда, смешное совпадение?
— Не вижу ничего смешного, — мрачно сказала Алиса. — Просто глупо.
— Интересная теория. А если я зайду, ты как бы драться не будешь?
— Буду.
— Тогда учти, крошка, что я тебе дам как бы сдачи, и как следует. И должен тебе сказать, крохотулечка, это я только на вид такой, понимаешь, некрупный, а на самом деле дерусь так, что слона сшибаю как бы одной левой. Хочешь, тебя сшибу?
— Ну ладно, — сказала Алиса. — Заходи.
Добрец как-то ловко и быстро схватил руку Алисы, завернул за спину так, что согнулась и уткнулась носом ему в колени. А потом младший учитель пения принялся щелкать ее по затылку, да так больно, что Алиса завопила:
— Кончай, дяденька, я больше не буду! Ну кем мне быть — не буду!
— Умница, соображаешь. А теперь признавайся, понимаешь, это ты ведро кинула в тетю Милую Милу?
— Нет, не я!
— А если как бы подумать?
— Ой, больно!
— Кто, понимаешь, кинул ведро в Милую Милу, нашу добрую сестру-хозяйку?
— Не знаю!
Добрец вздохнул и, набрав воздуха, закричал на весь дом:
— А ну, привести сюда Валеру и Джимми!
Не успела Алиса немного отдохнуть от щелбанов, как в карцер втолкнули двух мальчишек, которые заманили Алису к окну, рассчитывая, что она разобьется.
— Ой! — ахнул один из мальчишек. — Ты живая?
— Молчать! — приказал Добрец. — А теперь скажите мне, кто кинул ведро в тетю Милу?
— Она! — хором ответили мальчишки и уткнули в Алису указательные пальцы.
— Молодцы! — похвалил Добрец. — Всегда, понимаешь, надо уметь продать своего товарища. Охрана, выдать им по лишнему печенью!
Когда мальчишек вывели, Добрец крикнул вслед:
— Да, кстати, я совсем забыл: всыпьте им заодно по двадцать плетей!
— За что? — закричали мальчишки. — Мы же донесли! Мы же наябедничали!
— Но на самом-то деле вы ведро как бы кинули, — рассмеялся Добрец.
Он уселся рядом с Алисой на койку и сказал:
— Ой, жалко мне тебя, понимаешь! Всю ночь на этой железке спать — не позавидуешь. Но что делать… Вот если ты мне какую-нибудь стоящую как бы тайну выдашь, я тебя выпущу или подушку тебе дам, понимаешь.
Он смотрел на Алису и улыбался, но у него никак не получалась добрая улыбка. Рот все время кривился.
— Не знаю я никакой тайны, — сказала Алиса. — И вообще ты мне надоел, карлик паршивый!
Добрец перестал улыбаться.
Он со всего размаха ударил Алису по лицу. Она даже упала на койку.
А сам Добрец кинулся к двери — испугался все-таки, что Алиса догонит. И захлопнул за собой дверь.
Алиса подумала, что щека теперь наверняка распухнет.
Ну ладно, она ему еще покажет. Недаром она намерена стать самой гадкой, самой подлой и самой вредной ученицей ШКОМЕРЗДЕТА.
Она попыталась заснуть, но было так холодно и койка была такой жесткой, что о сне и мечтать не приходилось. Алиса терпела, терпела, а потом вскочила с койки и стала прыгать и бегать по карцеру, чтобы немножко согреться.
Потом она устала и снова начала засыпать.
И тут же опять проснулась от холода.
Что ж, решила она, придется сдаваться.
Алиса принялась молотить кулаками в железную дверь. Никто не отзывался, но она упрямо продолжала стучать.
Прошло, может быть, полчаса, прежде чем она услышала сонный голос:
— Молчи! А то всю школу перебудишь…
— Дяденька, — взмолилась Алиса жалким писклявым голосом, — выпустите меня! Я замерзла! Вот помру, и никакой вам от меня пользы не будет…
— А вести себя как будешь?
— Как прикажете, дяденька!
— Ладно, иди в спальню.
Дверь отворилась. Толстый охранник выпустил Алису и, посмеиваясь, провел на второй этаж в спальню. Там у стены в ряд стояли двадцать кроватей. Некоторые пустовали. Алиса заняла крайнюю. Легла и сразу заснула.
Глава 16. Уроки подлости
Алису разбудила сирена. Такая пронзительная и занудная, что даже все зубы заболели.
Алиса вскочила и не сразу сообразила, где она и что с ней происходит.
На соседних кроватях ворочались, ворчали, натягивали одеяла на голову другие дети.
Но эти уловки им не помогали.
Вдоль ряда кроватей проходили два медицинских брата, они же охранники, и сдергивали с детей одеяла.
Потом они согнали детей в стаю и повели в туалет.
С одной стороны туалета стояли ночные горшки, а с другой — умывальники. Мыла не дали, а вместо полотенец были тряпки.
Вам когда-нибудь приходилось с утра попадать в такую комнату?
И не надо!
Потом, кое-как одевшись, ученики ШКОМЕРЗДЕТА побежали в столовую.
Столовая была невелика, стол в ней стоял всего один, длинный, с двумя скамейками по обе стороны.
Дети расселись по скамейкам. Перед каждым учеником стояла чашка с горячим чаем, правда, таким бледным, словно его уже раз пять пили и доливали, и тарелка каши без соли.
Во главе стола сидел Добрец. Перед ним лежала свежая белая булка, стояла чашка кофе с молоком, а на тарелке дымилась яичница с колбасой. Такой же завтрак стоял на другом конце стола, где сидела Милая Мила.
— Если кому-то из вас не нравится еда, понимаешь, — сказал Добрец, — если кто-то хочет как бы бунтовать, выходите из-за стола и покажите свою силу. Ну? Я жду!
Бунтовать никто не захотел.
Ученики были такими голодными, что даже пустой чай и кашу без молока и соли они ели, как пирожные.
Когда дети поели, Добрец сказал:
— Посидите потерпите, пока старшие позавтракают.
