Тогда дотации исчезают.
А потом, еще дня через три, мы стояли и курили во дворе, в той его части, где свалены железки и прочие неудавшиеся гениальные приборы и вечные двигатели. Среди этих предметов была известная нам и не очень удобная скамейка синего металла с высокой прямой спинкой.
Иван с Саней и Борькой Коганом из компьютерного обеспечения травили анекдоты, а я стоял в сторонке и думал, что же мне эта скамейка напоминает. Потом я догадался, что если склонить голову так, чтобы она располагалась горизонтально, то вместо скамейки увидишь тот самый космический корабль. Я об этом сказал ребятам, они посмеялись надо мной, но поставили скамейку на попа – и в самом деле получился тот самый космический корабль.
К вечеру об этом знал не только институт, но и вся научная общественность Москвы. К сожалению, за три месяца, пока корабль неизвестными нам путями добирался до института, чтобы занять место на курилке, он был выпотрошен до звенящей пустоты.
Но все равно примчавшимся вновь генералам и капитанам корабль был интересен – сплавом, пропорциями и черт знает чем. Корабль от нас увезли, а Борька Коган из компьютерного обеспечения до сих пор клянется, что железяка на курилке стояла три года, тогда как корабль в Каруе упал лишь этой весной.
Я рассказал об этом, чтобы показать, сколько еще в природе неразгаданных тайн и подобных глупостей.
А теперь пора переходить к первому визиту полковника Миши, с которым мне еще не раз придется в жизни встретиться.
Часть I
ГАРИК ГАГАРИН
Я до сих пор совершенно не уверен, что Мишу зовут Мишей, что он на самом деле скромный милицейский полковник, я даже не знаю, похож ли он внешне на того Мишу, который возвращается со службы домой и садится ужинать. Ни в чем нельзя быть уверенным. Кроме одного – у полковника Миши нет чувства юмора, вернее, оно у него спрятано так далеко, как солоноватая вода в пустынном каракумском колодце: копай – не докопаешься.
Мы с Катрин пили кофе и мирно беседовали о незначительных вещах. За открытым окном надрывался кран, грузивший на трейлер случайно обретенный космический корабль.
Прошедшие месяцы не сблизили нас. Нет, мы не расстались совсем, мы несколько раз ходили вдвоем в захаровский театр, на Майкла Джексона, на выставку Шемякина, в китайский ресторан... Катрин говорит, что я не смог простить ей того, что она выполняла задание, общаясь со мной. Разумеется, все не так просто. Вернее, мы стали сотрудниками, и, если роман продолжать, он станет романом служебным, а это, согласитесь, вносит в него элемент банальности. Конечно, Катрин мне очень нравится. Порой безумно нравится...
Открылась дверь, и в лабораторию заглянул высокий худой человек со скучным лицом. Волосы у него были зачесаны назад слишком правильно, нос был великоват, чуть нависал над верхней губой, но не более чем допустимо. Глаза у него были невыразительного серого цвета, в тон костюму. На вид этому человеку было лет сорок – сорок пять. Если бы я встретил его на улице через полчаса, то ни за что бы не узнал.
– Здравствуйте, – сказал человек. – Калерия Петровна не приходила?
– Она у шефа, Михаил Степанович, – сказала Катрин, улыбаясь человеку как хорошему знакомому. – Кофе будете?
Человек кивнул и уткнулся в меня зрачками. Это был неприятный взгляд, какой бывает у кобры, перед тем как она решила воткнуть в вас ядовитые зубы. Узкие губы шевельнулись, и слова прозвучали как при неточном дубляже.
– У вас новый сотрудник? Мне кофе, пожалуйста, и один кусочек сахара.
Он протянул мне широкую теплую ладонь и представился:
– Михаил.
– Юрий, – ответил я. – Но как-то неловко...
– Гарик, не говорите мне о разнице в возрасте, – ответил гость и уселся за стол. – Я не люблю отчеств. Не потому, что преклоняюсь перед Западом в такой отвратительной форме, а потому, что взаимное величание неэкономно и требует запоминать массу лишних слов.
Вот тогда я впервые подумал, что у него все же есть чувство юмора, но очень глубоко запрятанное. Недаром он дал понять, что изучил мою биографию перед визитом. Он знал, что меня зовут Гарик.
Катрин положила в чашку Мише четыре куска сахара. Он видел это и не возразил.
Но потом заметил мое удивление и сказал:
– Катрин знает мои вкусы лучше меня самого. Я порой забываю о своих привычках.
Странно. Я здесь уже три месяца, а ни разу не встречал этого посетителя.
– У нас проблемы? – спросила Катрин.
– Как всегда.
Миша отпивал кофе маленькими аккуратными глотками, наверное, оно капало ему в желудок.
– Что дали последние исследования? – Он обратился ко мне.
– Какие исследования?
– Вашего организма, Гарик.
– Разумеется, ничего не дали, – ответил я грубо. Мне было неприятно, что какой-то чужой чекист имеет наглость при Катрин обсуждать особенности моего организма. Ну а если бы что-нибудь оказалось не как у людей – Мише до этого какое дело?
