– Если хочешь остаться жив, – сказал он, – будешь молчать. Сейчас придут сюда мои ребята. На твое счастье, они пока не знают, что ты предал нашу организацию. Но с вами в вагоне поедет Джо. И если ты хоть разок пикнешь, он ребятам расскажет, и как ты Аркашку убил, и как ты на ментов пашешь. Ясно?
Мне было все ясно и разговаривать с Порейкой не хотелось.
Под ложечкой щекотало – сейчас все выяснится! Мы куда-то должны ехать.
Куда? Если они меня не убили, значит, я дождусь ответа. И мне хотелось ответить Порейке: «Конечно же, я буду паинькой, конечно, я сделаю все, чтобы меня не били и не обижали, потому что мне очень хочется узнать, что за подлость ты задумал».
Дверь в вагон двинулась и закрылась. Я сначала не понял почему, но потом услышал новые голоса снаружи. Видно, подъехали другие люди.
Говорил генерал. Его высокий со взвизгом голос дергал слова за ниточки, вытаскивая их из фраз:
– Родина надеется на вас! В ваших руках ее будущее! Сейчас, в дни унижения и позора, до которых довели нас те, кто развалил и уничтожил Советский Союз...
Я не стал дальше прислушиваться. Он выдавал очередную передовицу из газеты «Патриот».
– Последний парад наступает!.. – запел вдруг генерал.
Кто-то подхватил песню. Еще один. Но хоровое пение не получилось.
А уже говорил Рустем Марков:
– По выполнении задания каждый получает компенсацию в десять минимальных зарплат, сорок процентов в конвертируемой валюте. Я не хочу ставить под сомнение вашу преданность идеалам, за которые отдавали жизнь Павлик Морозов и Павка Корчагин, но я понимаю, что каждому нужно материальное поощрение, чего мы никогда не отрицали.
Потом Порейко спросил:
– Надеюсь, наша экспедиция сохраняется в тайне? Кто из вас, сволочи, проговорился? Матери, кошке, любовнице? Не бойтесь, мы ничего не сделаем. Но вы должны понять, что вся судьба нашей благородной миссии зависит от неосторожно сказанного слова. И если ты проговорился, что уезжаешь, то признайся и уходи. Уходи, ложись спать и забудь.
Молчание.
– Значит, никто?
– Никто, – сказал чей-то молодой голос.
– Тогда – по вагонам, друзья! – Это был голос самого Рустема!
– Славные ребята! – сказал генерал.
Дверь в холодильнике отъехала в сторону, и в вагон начали влезать люди, в основном молодые – мне их было плохо видно.
– Рассаживайтесь, – сказал Одноглазый Джо, который влез одним из первых, – садитесь на пол, скоро нас прицепят к составу.
Джо начал считать нас по головам. Получилось двадцать два человека.
– Двадцать два, – сказал он, высунувшись наружу.
Заметившие меня ребята с удивлением поглядывали на фигуру человека, сидевшего на четвереньках в углу. Руки я спрятал между коленями, и наручников не было видно.
Некоторые здоровались со мной.
Я отвечал или просто кивал. Джо поглядывал на меня, но не возражал.
– Кто еще будет? – спросил Джо.
– Сейчас, одну минуту, – сказал Порейко.
Машина резко затормозила. По звуку мотора – «газик». Голос знакомого мне милиционера Петрова сказал:
– Поднимайте груз!
Было слышно, как они возятся у машины. Хлопнула дверь.
– Мотайте отсюда! – приказал Порейко.
Я слышал, как укатил «газик», а Жора с Порейкой подсадили и втолкнули женщину. Руки у нее были тоже закованы. Она была без чувств и свалилась у двери.
Я ждал, что это будет Рита, хоть и надеялся, что в свои набеги они не берут женщин. Но взяли.
Кто-то из ребят наклонился над ней.
В вагоне было полутемно.
– Это кто? – спросил парень из угла.
– Это не Ритка Савельева? – спросил другой голос.
– Отставить разговорчики! – приказал Джо. – Сейчас будет темно. Несколько минут придется потерпеть.
– Что тут, лампочки нет? – удивился кто-то.
– Для тебя не сделали. Как прицепят к составу, – сказал второй, – будет энергия.
