– Эта современная молодежь! – кривлялся мужской голос. – Для нее нет ничего святого!
Андрей представил себе, как рука соперника скользит по плечу Лидочки, не встречая сопротивления. Рука присевшего на корточки Андрея инстинктивно стала шарить по земле в поисках камня или палки, чтобы убить это похотливое животное, а может, и неверную Лиду Иваницкую.
От немедленной расправы соперника спасло то, что он, вдруг понизив голос, сказал:
– Пойду загляну через забор.
– Идите, – сказала Лидочка. – Только возвращайтесь скорей. Мне одной здесь неуютно.
Зашуршали кусты. Соперник отправился вдоль дома, к забору, выходившему в переулок. На фоне неба проявился его силуэт.
Андрей не знал, что делать дальше. Он был подобен караванщику в пустыне, который весь день стремился к далекому оазису, умирая от жажды, и только сейчас понял, что его цель – пошлый мираж, который часто встречается в Сахаре.
Девушка, которая может за несколько дней бессовестно предать любимого и найти счастье с усатым гусаром, недостойна его любви. Но что остается ему, караванщику? Очевидно, направиться прямо в суд и сдаться в руки Вревскому.
И тут же Андрей, не уничтоживший в себе, а лишь подавивший ревностью нежные чувства к Лидочке, подумал: «Насколько я несправедлив? Она полюбила меня, когда я был честным человеком. И более того, старалась, с риском для себя, помочь мне. До того момента, когда я исчез. Исчез, и остались лишь слухи, сомнения и, наконец, фотография в газете с объявлением о розыске опасного преступника. Даже если она не до конца поверила в мою вину, что ей остается делать? Стать соломенной вдовой убийцы? Она должна была спасти себя, и я не вправе ее осуждать. Пускай она будет счастлива…»
Андрей поднялся и стал искать место, чтобы перелезть через ограду и исчезнуть. Двигался он замедленно, вяло, в конце концов, все равно – оставаться ли на свободе или пойти на каторгу… В то же время Лидочка могла бы и подождать. Не прошло еще и недели с того дня, как она клялась ему в любви. Клялась ли? Может, только притворялась?
Андрей поднял ногу, нащупывая выступ в камне, но нога соскользнула. Он нащупал лиану и взялся за нее.
Надо уходить горами в Россию. Или лучше нанять лодку и попытаться уплыть в Болгарию?
– Андрюша, – сказала Лидочка, подошедшая близко. – Ты чего, испугался?
– Что? – Андрей постарался вжаться спиной в камень.
– Господи, – сказала Лидочка, – мне кажется, что я тебя знаю уже двадцать лет. Правда, я лет на двадцать тебя старше.
– Прости, – сказал Андрей, неуверенно стараясь освободить рукав от ее пальцев.
– Ты перелез через забор, – сказала Лидочка. Она не спрашивала, она утверждала. – Ты услышал, как мы с Хачиком разговариваем, и тут же, обладая живым умом и нелепым характером, ты решил, что в роли третьего лишнего тебе ходить не пристало. И куда ты вознамерился идти? К господину Вревскому, который тебя ждет?
– Я, конечно, не вмешиваюсь. – Из темноты выросла фигура Хачика. – Мое дело маленькое, но господин Вревский уже отдыхают. Зачем его беспокоить?
И пока Андрей тупо пытался переваривать эти насмешливые слова, Лидочка кинулась к нему, обняла его, начала колотить кулаками по плечам и повторять громким шепотом:
– Я же говорила! Я же говорила, что ты придешь! И именно сюда! Потому что ты самый глупый на свете, но не дурак.
– Даже обидно, какой умный, – сказал Хачик. – Я думал, ты совсем в горах сгинешь и твоя девушка мне достанется. Смеюсь, не обижайся.
– Андрюшка, – продолжала шептать Лидочка, – мы тут третий вечер сидим. Я с Хачиком вечер сижу, а Хачик всю ночь один сидит.
– Зачем сидит? – сказал Хачик. – Я на скамейке лежу, Лидия Кирилловна мне одеяло выносят.
– Вы ждали меня?
– Нет, царя Давида! – сказал Хачик, раздраженный тупостью Андрея. – У тебя такая женщина, любой джигит молиться будет!
– Ничего, Хачик, ему надо прийти в себя, – сказала Лидочка.
Она повела его за руку к беседке, посадила на жесткую узкую скамейку – непонятно было, как Хачик мог лежать на ней три ночи подряд.
– Надо познакомиться, – сказала Лидочка.
– Не надо знакомиться, – сказал Хачик. Он чиркнул спичкой и подержал ее перед лицом. – Господин Берестов со мной немного знаком. Я для него, наверное, даже неприятный человек.
И Андрей узнал своего проклятого преследователя…
Хачик был не то чтобы другом, но человеком, весьма обязанным Ахмету Керимову. Настолько, что тот мог попросить его об услуге – не выпускать из виду Андрея, за судьбу которого у Ахмета были основания беспокоиться, но не маячить у того на глазах. Хачик, человек без особых занятий, наполовину грек, наполовину крымский армянин, не чуравшийся контрабанды и других не всегда легальных промыслов, был рад угодить Ахмету, но опыта слежки за людьми не имел. Так что Андрей быстро разгадал его. Это и сыграло роковую роль четыре дня назад, когда Андрей, оказавшись между двух огней, не нашел иного выхода, как воспользоваться табакеркой. Хачик, боявшийся обнаружить себя перед полицейскими, лишь манил Андрея к себе, желая прикрыть его бегство. Но Андрей его не понял.
Как человек трезвый, Хачик решил, что от волнения он упустил тот момент, когда Андрей перепрыгнул высокий забор. К тому же выводу пришли и полицейские.
