Они вышли наверх.
– Дальше мы пойдем сами, – сказала Соня.
– Я провожу вас, – сказала Люся. – А если можно, я у вас поживу.
– Зачем?
– Когда будет окно в наш мир, я сразу в него уйду. Чтобы не упустить момента.
– Нет, – возразил Пыркин. – Ты думаешь, куда хочешь, туда и пошла? Ты ведь кто теперь – императрица Киевского вокзала! А если императрица смоталась куда ни попадя, что начнется в государстве? Начнется великий кавардак.
– Ну и пускай начинается.
– Загибаю пальцы, – сказал Пыркин. – Первым делом всех допросят на вокзале, и еще с пристрастием. Там кто-нибудь знает, что ты велосипед взяла и сюда поехала?
– Доктор знает, Леонид Моисеевич.
Соня остановилась, слегка опираясь на спинку коляски. Она слушала допрос внимательно и кивала головой, соглашаясь с Пыркиным.
– Значит, твоему Леониду Моисеевичу оторвут одно место.
– Пыркин, не преувеличивай. Они все доктора уважают.
– Нет, Соня, ты на нее погляди! Они – уважают!
– К сожалению, Люся, – тихо проговорила Соня, – слова «уважение» в лексиконе наших здешних соотечественников не существует. Это слово относится к миру со временем. Кого я могу уважать вечно?
– Ты тоже думаешь...
– Каждый здесь испытывает боль, если сделать ему больно. Это замечательное наследство, Люся. Они сделают твоему доктору так больно, что он расскажет больше, чем знает.
– Ну и что? И где они меня найдут?
– Следующими в очереди будут Пыркин и Партизан, – объяснила Соня. – А там уж найти тебя не составит труда.
– А я спрячусь в каком-нибудь пустом доме.
– Зачем?
– Я буду ждать.
– И если тебя не сожрут привидения, не растерзают бродяги, не загрызут крысы, то в конце концов ты вылезешь искать меня. А я буду благополучно жить, окруженная велосипедистами. И твой Кюхельбекер радостно скажет: «Добро пожаловать, императрица, вам пора в постельку к его величеству!»
– Но что мне тогда делать? Что делать?
– Будь хитрой, как змея, – сказал вдруг Пыркин. – Как тот змий, который Еву соблазнил.
– А император как, ничего мужик? – вмешался в разговор Партизан.
Пыркин дал ему подзатыльник – благо затылок Партизана находился на уровне пыркинского пупа.
– Пыркин прав, – сказала Соня. – Возвращайся, ласковая, послушная, ты ездила гулять, и не больше того. Ездила и вернулась. И придумай – ты умная, вот и придумай, чтобы в следующий раз, когда окно откроется, тебя взяли с собой, как – не знаю, но сделай! А Пыркина я пришлю к тебе сказать, когда это будет. Скоро.
– Ох, как не хочется возвращаться, – вздохнула Люся, понимая, что они правы.
– Денис устал, – сказала Сонечка. – Мы пошли. Было очень приятно познакомиться.
– Мы увидимся, – сказала Люся.
– Конечно, увидимся.
Соня покатила коляску в сторону университета. Они постояли, глядя ей вслед. Потом Пыркин сказал:
– Я тебя провожу.
– Не надо, я на велосипеде, так быстрее.
Партизан поддержал ее:
– Какой разговор – на велосипеде она как птица пролетит! Мне бы такой.
– Буду уезжать от вас, обязательно оставлю вам велосипед, – сказала Люся.
Они попрощались с ней, и Люся покатила вниз по Воробьевскому шоссе.
Там, где оно сливалось с Мосфильмовской, Люся увидела велосипедиста. Он лежал, раскинув руки на мостовой, наверное, разумно было бы объехать его. Но Люся затормозила. Слезла с велосипеда. Она знала, что люди здесь умирают редко. А если велосипедист упал и расшибся, может, надо ему помочь?
Она присела на корточки и услышала веселый свист.
С двух сторон к ней бежали незнакомые люди, одетые вызывающе. Один из них был тот самый разбойник, что убил Марфуту.
