– Ты еще о многом не успел подумать. И не знаешь самого главного. Пока есть мы – этот мир будет существовать по законам справедливости и революционного духа.
Егор почувствовал, что он устал – устал, потому что не понимал своего места в этих объединениях и не знал, что им нужно на самом деле. Власти?
– Он не понимает, – сказал мужчина с очень длинной бородой. – Я ему скажу, а вы послушайте. Даже если не соглашаетесь.
Он обвел взглядом зал, и никто не возразил ему.
– Ты, наверное, хочешь домой, – сказал он. – Честно, хочешь?
Егор ответил после долгой паузы. Наверное, с минуту молчал, потому что понимал – правдивый ответ ему невыгоден, а если соврет, ему не поверят и может быть еще хуже.
– Я хочу обратно, – сказал он наконец.
– Ну и молодец, – совсем не рассердился длиннобородый. – Я тоже обратно хотел, несмотря на то что меня там смерть подо льдом ждала. Естество тянет. Но когда понял, что я здесь навсегда, то возрадовался. Возрадовался я тому, что попал в страну Беловодию, в царство Божие на Земле, и сподобился великого счастия.
– Григорий, говори проще, – крикнул из зала женоподобный мужчина с крупным мягким носом. – Главное – суть дела.
– И я узнал, – продолжал Григорий, – что я тут не один такой. И хоть люди, с которыми я сошелся, большей частью пришли сюда через десять, двадцать лет, а то и полвека после меня и принадлежат к большевикам или другим социал-демократам, мысль у них одна – сохранить этот мир нетронутым, не допустить в него скверну, которая все более овладевает верхней Землей. И потому мы соединили наши усилия – благо перед нами вечность.
Григорий протянул руку к графину, словно хотел налить из него, потом стукнул графином об стол, раздраженно поставив на место.
– Сколько раз говорили – чтобы вода для ораторов была! – рявкнул он.
– Будет, будет, сегодня это аутодафе проклятое все планы сбило, – сказала Коллонтай.
– Вот именно, – сказал Григорий и замолк.
Егор стоял на краю сцены, было не то чтобы страшно, но как-то неладно. Что будет дальше? Чего они хотят?
– Юноша не все понял, – сказал скучный человек в очках по фамилии Вышинский. – Разрешите, я поясню?
– Разумеется, Андрей Януарьевич, – ответила Коллонтай.
Егор подумал, что когда-то слышал такое странное отчество.
– Нас немного, – заявил Андрей Януарьевич, – но истинных вождей, истинных правителей мира должно быть немного. Это тесная группа пламенных революционеров.
– Мы же договаривались, Андрей! – закричал из зала женоподобный толстяк. – Никаких пламенных революционеров. Или мы тут же уходим из зала.
– Ну ладно, ладно, – поморщился Андрей Януарьевич. – Мы – хранители. Независимо от наших взглядов в прошлом, от нашей партийной принадлежности мы соединились, чтобы оградить этот мир от скверны.
– Зачем? – не понял Егор. – Вы же и так ограждены.
– Все в природе оправданно, все целесообразно, как учил Карл Маркс, – сказал Андрей Януарьевич. – Мир, откуда ты пришел, обречен на гибель. Он заражен, он полон оппортунизма и неверия. Для того чтобы спасти человечество, скажем, его избранную часть, природа...
– Скажи «Господь», язык не отвалится, – сказал длиннобородый Григорий.
– Нет, раз мы договорились, то давайте уважать убеждения союзников, – возразил Андрей Януарьевич. – Я повторяю: мы здесь оказались для того, чтобы превратить этот мир в царство справедливости. И мы этого добьемся.
Старики стали хлопать в ладоши.
– Каждый из нас попал сюда не случайно, – заговорила Коллонтай, когда Андрей Януарьевич замолк. – Почему-то именно я, он, ты пришли сюда. Мы несем ответственность за создание идеального мира! И теперь ты, Егор Чехонин, один из нас! Ты тоже выполняешь свой долг.
Егору эти люди не нравились. Ему хотелось одного – скорее уйти отсюда. И он понял, что должен показать: ему с ними не по пути.
– Я здесь временно, – сказал он. – Я хочу вернуться. И девочку с собой заберу.
– Ты ушел оттуда, – возразила Коллонтай, – потому что там тебе жить было невозможно! Иначе сюда не попадают.
– Я тоже так думал, а теперь понял, что хочу обратно.
– Он хочет уйти, – донеслось из темноты зала. – Он хочет рассказать о нас! Он хочет напустить на нас опасность! Он хуже императора, который получает оттуда бананы.
Стало шумно, все кричали, потрясали кулаками, даже свистели.
– Боюсь, что мы ошиблись в тебе, – произнес Андрей Януарьевич. Он говорил негромко, но его пронзительный голос перекрывал шум зала. – Мы рассчитывали, что в наше движение вольется новая молодая кровь. Мы нуждаемся в молодой гвардии. Но если в нашем стаде оказалась дурная овца, то придется принять меры.
– Ну чего вы грозитесь! – обозлился Егор. – Я к вам не напрашивался, вы меня сами сюда притащили.
